Вишневый сад Добра. Чеховский и не только!

Вот сколько раз он читан-перечитан. Но, наверное, ночами чаще цепляешься за фразы, за смысл какой-то. А у меня есть еще и такой пунктик: если я смотрела экранизацию или спектакль по произведению, я образ героя не рисую себе, а ассоциирую с увиденным. Лет десять назад я посмотрела американский фильм «На Западном фронте без перемен». Лучше бы не смотрела… Пауля Боймера играл… Харри Поттер… Ну, тут все и закончилось. Хотя Ремарка обожаю. Ну, а тут «Вишневый сад». Ассоциации мои понятны, надеюсь.

Это последнее произведение Чехова. Он был неизлечимо болен, когда писал «Вишневый сад», и как врач, лучше других понимал неизбежность своего скорого конца. Комедия… Не знаю, в курсе ли вы, что первоначально этим словом обозначали любое театрализованное представление и употребляли наравне с русским существительным «действие». То есть «комедия» – это совсем не то, что смешно. Это то, что происходит на сцене.

Вот если немного проассоциировать (как много сегодня этого слова) всё произведение с первой книгой Ветхого Завета, то получится цикл от насаждения людей в раю и их изгнания оттуда. Да, закручено. Смотрите! Фраза Раневской: «Какой изумительный сад! Белые массы цветов, голубое небо…». Белое с голубым: невинность с покровом Богородицы! А когда это белое созревает и появляются плоды, сад становится темно-красным… Мотив искупительной жертвы? Или просто мои ночные видения? Но цветопись довольно яркая.

А если уж совсем закрутить, то и саму вишню можно трактовать как тот самый пресловутый запретный плод. И тогда явно просвечивается наказание за нарушение запрета. С одной стороны, ни Гаев, ни Раневская не достойны владеть садом. Их аура – какое-то легкомыслие, эгоизм, безделье. А с другой стороны, они в разных форматах: сад по-прежнему чист, как рай, а вот у владельцев много пригрешений. А из райского сада грешники изымаются.

Петя. Несмотря на вечные какие-то призывы и лозунги, от него веет фарисейством, простой книжностью, слишком удаленной от реальности. И хотя он Петр – «камень», он всего лишь Петя, маленький кусочек гальки или щебенки… На таком не построить ничего крепкого. Да и какой-то он весь несерьезный. «Ключи от Царствия Небесного» Христос символически передал апостолу Петру. А Петя Трофимов предлагает бросить их в колодец. Не в тот ли, который был у подножия Древа Жизни?

Смешно то, что у Пети фамилия – Трофимов. Происходящая от имени Трофим, что значит «кормилец». Это ему вряд ли подходит, ведь он «земную жизнь пройдя до половины», все еще студенчествует.

Интересно и другое имя. Любовь Андреевна Раневская. Любовь – она и есть Любовь (символ Бога), Андрей – это мужество (вспомните Андреевский флаг и вообще апостола Андрея Первозванного), а вот Раневская. Тут у меня два варианта. Первый – «рана». Человек ранимый, близко к сердцу принимающий все перипетии жизни и превратности судьбы… А вот второй вариант – ранетка, яблочко такое. Смотрите, какая цепочка получается: Раневская – ранетка – яблоко – сад… А в саду что с яблоком ассоциируется (опять это слово)? Правильно: искушение и грех. Змей, зараза, всё подстроил.

Давайте о Леониде Гаеве. Что означает его фамилия? «Рожденный землей», то бишь приземленный человек. Есть еще еврейское имя Гай, которое означает «ущелье». То есть, человек, закрывшийся в себе, приземленный, лишенный полета мысли и души, эдакий «многоуважаемый шкап». Достучаться трудно. И хотя имя Леонид означает «потомок льва», на детях порой природа очень отдыхает. Классический случай нельвинности натуры – наш знакомец Леонид Андреевич…

Раз уж пошло такое дело, вспоминаем Лопахина. Помните, он как-то встрепенулся, услыхав фразу Раневской о серости жизни. Тут целая палитра: его невежество, неуважение к памяти отца, желание самоутвердиться, любовь к Раневской и внимательное прослушивание теорий Пети. Здесь и вырубка вишневого сада. Он, как любил говаривать Чехов, пытается выдавить из себя раба. Он нанимает смотрителем Епиходова. Его фамилия образована от слова «эпиходий», что значит «интермедия», то есть небольшая вставка между основными действиями пьесы. Вот и он – вставка между Лопахиным и садом. Небольшая, но существенная. «Рука разящая».

Ермолай Лопахин. Слово «лопас» означает «сеновал». Ермолай – «воин», причем воин – разрушитель, а не освободитель. При покупке вишневого сада он ведет себя, как будто пьяный, не осознавая, не понимая, но подспудно и не будучи готовым к столь существенному приобретению. Для него это – «происшествие». Вот тут он – чистый Ермолай: купить он может, а вот полюбить, почувствовать, сохранить – нет! Воин- разрушитель. Разделяй и властвуй!

Трагический образ Фирса. Вот даже не видя спектаклей (а я их видела и в «Современнике», и в «Ленкоме»), спроси меня – кто бы сыграл Фирса, я бы ответила: Евстигнеев, Соломин, Броневой. Валентин Иосифович, при всем моем уважении, – не тот. Но у Галины Борисовны и Раневская несколько иная. Фирс в переводе с греческого – «украшенный, увенчанный цветами». Человек – могила. «Лишний» человек в этом обществе. Наряду с Онегиным, Печориным, Лаевским. Не в свое время он жил. Да и в обществе чужом и чуждом.

Грядут перемены. Вместо прежней целостности – «клочки», бывшие мужики – новые хозяева жизни. Помните слова Лопахина: «До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились ещё дачники…И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности.» Как относится новый хозяин к саду? Он его уничтожает, распродаёт, отдавая на откуп таким же холодным и бездушным дачникам, которые «размножатся до необычайности». По-моему, срез сегодняшнего состояния, в которое новые хозяева «Ленкома» и «Современника» вогнали два главных театра России.

Сад вырублен. Вишневый сад от уголочка рая уже становится символом земной жизни человека, которая должна оборваться. И Чехов это понимает и даже ощущает как никто иной. Но ведь этот мир живет по иному сценарию: «Король умер – да здравствует король!» То есть окончание чего-либо – это начало чего-то иного.

Сад – точка отсчёта в жизни Раневской, её начало, её корни. Он символизирует лучшее, что было и остаётся в героине. Вырубленный сад – новая веха ее жизни. И в этой жизни герои должны сохранить то, что способно взрастить новый, другой, но все же сад. Преданность и умение любить, несмотря на боль, сохранит Раневская. Желание свободы и отречение от денег, правящих этим миром укрепит в себе Петя Трофимов. Попытки помочь, при этом оставаясь неудовлетворённым собой, несмотря на внешнюю успешность, оставит для будущего Лопахин. И вырастет новый сад! Сад, в котором каждое дерево – уникально и свободно. Но лишь вместе они составят новый сад. Сад, как символ соборности и того, что Чехов называл «возрождением России».

Пусть живут себе Гаевы, никчемные бездари, только и способные на то, чтобы гонять бильярдные шары! И права Аня, говорившая Раневской, что : «Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймёшь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу…»

Насадим, взрастим, изменим, победим! «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов.». А Христос – это Любовь, а Любовь – это Раневская. А Раневская – это вечно цветущий сад!

Так и ночь промелькнула… Но в преддверии дня Семьи, Любви и Верности даже как-то неплохо она прошла. Утро по крайней мере, было невероятно светлым и полным надежды.