За кадром. Любовь по-голубиному.

В Театре «Современник» шел спектакль по пьесе Владимира Гуркина «Любовь и голуби». Зрители смеялись и плакали, а один из них – режиссер Владимир Меньшов – понял, что наконец-то нашел материал для своей второй режиссерской работы.

Сценарий для второго фильма (после «Москва слезам не верит») я выбирал долго, мучительно, – вспоминает Владимир Меньшов, – пока не увидел пьесу «Любовь и голуби», на которой я заплакал, засмеялся и задумался о жизни. С тех пор этот критерий стал для меня наиважнейшим. Если ты встречаешь такой удивительный материал, берись за него и не слушай тех, кто говорит, что это недостойно тебя».
Даже получение режиссером престижнейшего «Оскара» не избавило его от мучений при работе над следующей картиной. «Любовь и голуби» несколько раз возвращали на доработку, ругательски ругали и говорили, что Меньшову изменило чувство вкуса. Всесильное Госкино отказывалось принимать готовый фильм под предлогом того, что в ней, мол, много пьянства, а ведь фильм принимали в 1984 году, когда с этим пагубным явлением боролось Политбюро ЦК КПСС. Но режиссер упрямо стоял на своем: «Переделывать картину не буду». И после долгих споров и незначительных поправок фильм «Любовь и голуби» выпустили в прокат. Два месяца съемки проходили в Медвежьегорске, что в Карелии. Снимали в подлинном доме, который не сохранился – сгорел во время пожара несколько лет назад.

На роль главного героя по имени Вася было четыре претендента. У Бориса Сморчкова, сыгравшего в «Москва слезам не верит» небольшой эпизод, пробы получились неудачными. Так же неудача постигла и Виктора Борцова, прославившегося ролью Саввы Игнатьевича, «художника по металлу» и второго мужа несравненной Маргариты Павловны из «Покровских ворот». На столь важную роль Меньшов попробовал и своего любимого актера Сергея Юрского, но утвердил его на роль дяди Мити.

Меньшов очень хотел работать именно с Александром Михайловым, но актер под всеми благовидными предлогами отказывался. Поэтому, как говорит Владимир Валентинович, он сам не мог понять, какой именно Вася ему нужен. Но как только (буквально в последнюю минуту) на съемки приехал Михайлов и произнес первые слова роли, режиссер заметно повеселел: «Вот он какой, Вася…» Александр Фатюшин, снимавшийся у Меньшова в «Москва слезам не верит» очень хотел продолжить сотрудничество и на второй картине. Но режиссер даже не стал проводить с ним пробы, считая, что это не его роль. На премьере актер подошел к «обидчику» и сказал: «Ты победил».

На роль одинокой интеллектуалки, экстрасенса и вегетарианки в одном флаконе Раисы Захаровны вначале пробовалась Наталья Кустинская, но ее кандидатуру забраковал худсовет. А вот Людмилу Гурченко утвердили сразу. Она честно признавалась, что ничего не понимала ни в эзотерике, ни в теории раздельного питания, но раз по роли надо – пришлось текст осваивать. Конечно, работать с такой звездой – испытание для режиссера. Людмила Марковна вспоминала, как нервничал Меньшов перед съемкой, и очень профессионально показывала, как он грыз ногти и ломал руки. «Меньшов, конечно, абсолютно ненормальный», – смеется прима.

Дочь главной героини («Людк, а Людк!») должна была играть Ольга Мелихова, но худсовет утвердил другую претендентку – Яну Лисовскую. Даже не слишком благоприятная для такой роли наследственность (папа – народный артист России, глубоко интеллигентная семья) не помешала ей сыграть деревенскую девчонку.

Потом Мелихова снималась в других картинах. Сейчас живет в Германии, дружит с Юлией Меньшовой.
На роль дяди Мити пробовался 58-летний Евгений Шутов, но его манера игры резко отличалась от задуманного режиссером жанра народного лубка. И тогда Меньшов пригласил Сергея Юрского.

Режиссер рассказывает, что с назначением Юрского, которому тогда не было и 50-ти, сразу пошла театрализация всего действия. «А если б в картине был Шутов – прекрасный артист, а с ним настоящая, несмешная бабушка, – получилось бы фальшиво…» «Я вспоминаю нашу совместную работу, – говорит Сергей Юрьевич, – как одну из самых радостных и воздушных. И при этом так крепко и естественно стоящих на земле». Картина Меньшова свела их с женой Натальей Теняковой на одной площадке. При этом Наталья Максимовна, которой тогда не было и сорока лет, не побоялась роли деревенской бабушки в бесформенных юбках и растоптанных чунях.

Несмотря на то, что Меньшов решил снимать «Любовь и голуби» после потрясения от игры Нины Дорошиной, претенденток на роль Нади было две. Любовь Полищук идеально подходила по возрасту, но режиссеру не понравились ее пробы. А Дорошина буквально купалась в роли, и в театре играет ее до сих пор.

Съемка сцены, когда Вася открывает дверь родного дома и… падает в море, имеет свою историю, ведь технически осуществить такую работу довольно сложно. «Мне дорог кадр, – вспоминает Меньшов, – который мы обстоятельно готовили, придумывали, расписывали: показываем, как из двери избы Михайлов падает прямо в воду, камера выезжает, опускается в воду и снимает, как выныривает уже без костюма Михайлов. Обращается к Гурченко, потом они вместе плывут к берегу и идут по пляжу».

Для того, чтобы еще больше усложнить себе задачу, снимали все это в одном кадре. За те полминуты, что бедный Михайлов смог продержаться под водой без дыхания, водолазы, находившиеся в воде, должны были снять с него костюм, а актер соответственно вынырнуть и произнести текст. Первый дубль не получился: вынырнуть-то Михайлов вынырнул, но слова роли полностью забыл, и вместо них произнес: «Люсь, че говорю-то?» Гурченко подсказала.

«А дальше все пошло нормально», – считает режиссер.
По кинематографическим законам нормально – это когда рискованные съемки проходят без жертв. Бедный исполнитель роли Васи едва не утонул: водолазы под водой стаскивали с него галстук и чуть не удушили. «Эта история приукрашенная, – отбивается Меньшов. – Съемки происходили на самом деле не в море, а в открытом бассейне. Не так уж все рискованно было. Ну, был момент опасности.

Действительно два водолаза немного поторопились…» Но Владимир Валентинович не скрывает того, что съемки летних жарких эпизодов с массовыми купаниями происходили глубокой осенью, в ноябре месяце при температуре воды всего 14 градусов.
«Люся Гурченко, которая больше всего в жизни боится холода, – рассказывает он, – несмотря на свое умение рисковать во имя съемок, в ужасе ждала нырянии». И этот ужас опытнейшей актрисы вполне объясним: ведь надо было в абсолютно ледяной воде легко и непринужденно вести целый диалог.

В этой же ледяной воде бултыхалась безвинная массовка, с трудом изображающая радостных отдыхающих. И режиссер не выдержал: «Я к концу съемок после команды «Стоп, снято!» сам нырнул, чтобы разделить общее несчастье. Меня просто обожгла эта вода, такая холодина!» Были определенные проблемы и со съемками последней сцены: дело в том, что у каждого из занятых в ней актеров свой график работы и собрать всех вместе получилось всего на 20 минут. Нину Дорошину везли на место работы на вертолете и в нем же гримировали. На вертолете же ее подняли на крышу, чтобы через 20 минут снять оттуда Александра Михайлова, который улетал в Москву. «В фильме они все стоят спокойные, улыбаются, смотрят в камеру. А на самом деле я помню это паническое состояние у всех, кто был в кадре! Но кино – это такое волшебное искусство!», – не перестает удивляться Меньшов.
Поскольку с эротикой по тем временам было сложно, в том смысле, что показывать можно было только голубиное воркование, режиссер придумал сцену, когда после страстной супружеской любви Васи и Нади на дереве расцветают цветы: и метафора понятна всем, и мораль не пострадала.

«Этот эффект основывается на известном фокусе, когда из трости выскакивают цветы, – рассказывает Владимир Валентинович. – Мы пригласили фокусника, он помог нам соорудить этот трюк: мы привязали штук десять тростей на дереве. Надо было дернуть за веревочку, чтобы трости «выстрелили»! И вот снимаем: идет длинная сцена, когда Михайлов Дорошину начинает целовать, как говорится, заваливает ее. И в это время камера поднимается вверх и показывает панораму, и тут дерево «зацветает».
Меньшов до сих пор рад тому, что все получилось – семь тростей из десяти сработали – и кадр сняли с одного дубля: «Я посмотрел отснятый материал и ахнул: нам Бог помог, все получилось!» Но на худсовете без битвы титанов не обошлось. Александр Зархи высказался строго: «Картина производит впечатление какой-то нечистоплотности крестьянского быта и оставляет ощущение перебора и безвкусицы. Меньшову здесь изменило чувство элементарного вкуса».

Далее создатель «Депутата Балтики» и «Члена правительства» согласился с товарищами из Госкино, «что если пьянство из картины убрать, то все будет в порядке. Пьянство сейчас трагедия народа, а не смешное поведение. Поэтому относиться к нему так легко нельзя».
Суров был и некто Е. Дашков: «Интеллигентные Тенякова и Юрский играют неинтеллигентных людей, а это очень чувствуется, мало в них глубинного, корневого поведения. Глядя на Михайлова, трудно поверить, что его герой так спился, что его целевая установка – гонять голубей».

Не остался в стороне и режиссер Сергей Соловьев: «Мне глубоко чуждо то, что делает Меньшов… Мне кажется, Гурченко – самый сомнительный элемент в этой картине, ее тут много».
И только патриарх советского кино Юлий Райзман был настроен благожелательно: «А мне понравилась картина, великолепно сыграна, герои обаятельны, не вызывают неприязни. Но образ, который создает Гурченко, не вписывается в стиль картины. То, что она говорит об экстрасенсах, – совершенно недоступно для зрителей». К словам патриарха прислушались, и монологи Раисы Захаровны частично вырезали из готового фильма.

«Вот так картина снималась на очень непривычных приемах, – завершает рассказ Владимир Меньшов. – Все было экспериментом, дерганьем, мы переживали: будет это смешно или нет. Но когда твоя выдумка вызывает хохот в зале и приятие зрительское – это самое важное для режиссера!»
Элла ФУРМАНСКАЯ