Эвелина Азаева. «Cловарь иммигранта». Буква «А». Адаптация.

Открываем новую рубрику, в которой журналист и писательница из Торонто Эвелина Азаева будет размышлять на самые разные темы. Она будет брать любую букву из русского алфавита (не обязательно по порядку), и делиться своим видением о понятии, начинающемся на эту букву. Эвелина с 2004 года по 2017 издавала в Торонто «Комсомольскую правду в Канаде», а сейчас издает англоязычную газету «York Region Review”.

Когда я вспоминаю первые годы в Канаде, мне кажется, что я прошла войну. Россияне, прочитав, возмутились бы: да как ты смеешь? Война — святое, там — за Родину, а ты за что, за колбасу?
А вот и нет. И даже не за светлое будущее детей, как многие любят говорить. Я воевала потому, что так приучена. Бороться и искать. Найти и не сдаваться. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Мы заточены на преодоление трудностей и победы. И правильно заточены, если честно.

Гвозди бы делать из наших людей. Гордых, а потому постоянно помнящих, что если уж возвращаться на Родину, то на коне. Помним же, что, провожая, на нас смотрели с недоумением и неверием: «Да кому ты там нужен?»

А посему засело в голове: нельзя возвращаться без улова, проигравшим, или, как говорил мой знакомый милиционер, «потерпевшим».
Это позор.

Вы знали о том, что русские — очень гордый народ? А я вам сообщаю. Отчетливо я осознала это нынешним летом, навещая Петербург. Хотела помочь деньгами трем старушкам. Не потому что люди в России плохо живут, вовсе нет — нормально живут. Многие — лучше нас с вами. Не беднее, но безмятежнее. Так вот, хотела помочь старушкам — пенсии-то там пока еще маленькие, но они гордо отказались. А одна, скверно одетая, лохматенькая, и, по-моему, душевнобольная, сказала мне: «Это зачем еще? Уберите ваши деньги! Я вам сама помочь могу!».
Молоденькая продавец улыбнулась: «Не обижайтесь».

В общем, мы гордый народ. Имперский. Страну можно разрушить, но мировосприятие, и восприятие самого себя — его так просто не уничтожишь. Оно уже давно в крови. Точнее, в реакциях на раздражители.

Как и христианство, оно ведь тоже в крови и в реакциях, хотя человек может считать себя атеистом. Например, такое частое у русских нежелание мстить, «связываться», гадить изподтишка, эдакую лень на «ответку» многие считают своим личным горностайным качеством. А сдается мне, что это впитанное с детства дедово: «Да и пес с ними! Их Бог накажет», бабкино: «А ты прости их, слаб человек», и откуда-то сверху, тихое дуновение: «Что ты делаешь малым сим, ты делаешь Мне».

В общем, возвращаясь к адаптации, если спросить меня зачем я все терпела, работала за копейки, утирала слезы и сопли кулачком, получала рубцы на сердце, я поплету что попало, что обычно плетут эмигранты: за ради детей, и потому, что в 90-е в России все было плохо, мне как журналисту угрожали неизвестные по телефону, стрелки назначали (что есть правда), и мама умоляла уехать хоть на время…

Но правда заключается в том, что из гордости. Уехала по серьезным причинам, а терпела тут все в период адаптации – из гордости. Оттого, что воспитана на «Как закалялась сталь».

Сейчас иногда вглядываешься в прошлое и думаешь: ну и зачем вся эта моя сталь? Не то, чтобы жалею, что осталась в Канаде — тут у меня неразрешимый вопрос, потому что неизвестно что было бы, если бы осталась дома. Может, уже в пресс-центре президентской администрации работала бы, а может давно лежали бы мои косточки в могиле. Я ведь несколько лет работала корреспондентом криминального отдела, и заходила в свой подъезд, надев капюшон на голову — на случай, чтобы если дадут по буйной голове, смягчить удар. Соседей моих по лестничной площадке поубивали. Это были страшные девяностые. Соседей-гастарбайтеров местная группировка из окна выкинула, а одинокую бабушку из квартиры напротив украли (убили?) и в ее жилье вселился какой-то веселый жлоб.

Так вот, жалеть о чем-то, наверное, глупо. Много ведь и хорошего было у меня в Канаде. И замечательного. Но порой все равно думаешь: ну что бы мне быть послабей? Заплакать и убежать. Это ведь нормально.
Иногда мне кажется, что чем больше терпишь, тем тебе сверху больше подкладывают. И смотрят: подломятся ножки или нет? И чем выше взбираешься (не обязательно по социальной лестнице), тем меньше уступов на той скале, тем более отвесной она становится, тем чаще порода сыплется из-под ног, и ты дрыгаешь, дрыгаешь ногой, ища точку опоры…

«Жить скучно, когда умирать не за что», – сказал один из моих любимых писателей, ныне почти забытый казахстанец Юрий Щеголихин. К счастью, у меня есть за что умирать. И это все то же самое, что было в юности, в зрелости до эмиграции. Тут ничего не поменялось. Идеалы все те ж…

Так адаптировалась ли я?

Ну да… Приспособилась как-то, насобачилась.
Не нервничаю в очередях — веду себя спокойно, как канадцы. Сортирую мусор. Ценю чужое время (свое так и не научилась). Когда речь идет о денежной сделке, стараюсь сдерживать негативные эмоции (хотя изредка позволяю себе роскошь сказать мошенникам в лицо все, что о них думаю, даже если теряю при этом). В отличие от россиян, уже не подвергаю сомнениям аксиомы. Например, когда в реалити-шоу показывают 19-летнего парня, который сожительствовал с 11-летней Валей и обрюхатил ее, в Канаде бы никто не рассуждал была ли у них любовь, а посадили бы и все. В России же будут внимать ее слезам, его посулам жениться, рассуждать кто будет беременную содержать, если Ромео посадят… Жалостливый у нас народ. Сначала: «На вилы!», потом: «А если они вправду любят друг друга?»
В этом плане я оканадилась. На вилы.

Но адаптация и сейчас, после 20 лет жизни в Канаде, не завершена, и имеет причудливые формы. Я вот, издавая газету на английском языке, которая вполне канадцам нравится (звонят, сообщают), поднимала трубку и говорила: «Алло», от чего они пугались и надолго замолкали. Поделилась с сыном. «А ты им «алло» говорила? – возмутился он. – Двадцать лет в Канаде и «алло»?!»
– Запомни: «Хэлло!» – протрубил он 25-летним басом. – Это просто ужас какой-то!

И теперь я говорю «хэлло», и чувствую себя героиней оперетты. Которая выдает себя за кого-то другого.

Адаптация состоялась.

[email protected]

Fb: Evelina Azaeva