ГЕНИЙ В ДВА СЧЕТА

 

 

 

                                   ГЕНИЙ В ДВА СЧЕТА

 

 

         Когда ребята во дворе узнали, что Андрюша пойдет в первый класс, каждый поздравил его по-своему. Витька Жадина дал откусить от яблока и объяснил свою щедрость так:

-Теперь тебе больше витаминов надо, чтобы мозги лучше шевелились. Давай, пользуйся моей добротой!

Но когда Андрюша захотел откусить еще разок, Витька яблоко отобрал:

– Много витаминов — тоже вредно! Щеки чесаться начнут, задразнят потом Вождем Краснорожих! —  И отошел, яростно расчесывая красные щеки.

Любка Жданова сразу предложила пожениться, но ей в школу было только на следующий год, и Андрюша предложение отклонил. Охота была с мелюзгой связываться!

А семиклассник Толик Коновальцев отнял две самые ценные карточки «Покемонов»  — Пикачу и Шаризорда. Да еще подзатыльник дал, когда Андрюша попробовал возмутиться.

– Ты теперь большой, — объяснил он. —  Завтра в школу пойдешь. Учись стойко переносить испытания, как Брюс Уиллис в моем любимом боевике «Крепкий орешек»… Это маленьких обижать нехорошо, а тебя уже можно.

И, вздохнув, отвесил  Андрюше еще один подзатыльник. Правда, не больно, а так, по-дружески. Как будто Брюсу Уиллису, которого Толик, наверное, сильно уважал.

Но больше всех интереса проявил второгодник Петька Катушкин, к которому бабушка запретила даже подходить. «Этот тебя всему научит!», – предупредила она. Получалось, бабушка была против учебы, –  и Андрюша решил ее не слушаться.

А Петька долго расспрашивал, как взрослые праздновали начало новой Андрюшиной жизни и особенно интересовался, какие пироги напекли. А когда Андрюша пообещал принести, хлопнул его по плечу:

– Будем теперь, Андрюха, вместе пахать! Школа наша – вон, через забор. Дырку в нем я еще в прошлом году запупырил – так что спать можно до последнего.      Заранее о тебе позаботился… Ну, лады, держи «краба»!

И протянул на прощанье руку с согнутыми пальцами. Андрюша в ответ тоже пальцы согнул, как у Петьки, и они потрясли друг другу руки. Такое рукопожатие и называется «крабом», и им обмениваются только самые бывалые морские волки…

 

Первого сентября по календарю наступила осень, но было тепло, как летом. Ни зонтиков, ни плащей не понадобилось. Все первоклашки собрались у школы с цветами и родителями на свое первое настоящее школьное собрание. Играла музыка, папы и мамы улыбались, шутили, вспоминали свои школьные годы и потихоньку друг друга угощали. Директор школы Армен Иванович всех поздравил с началом учебного года, пожелал новобранцам успехов в учебе и пообещал сделать из них  людей. «Как будто мы сейчас обезьяны», – удивился Андрюша, и, на всякий случай, проверил нет ли у него хвоста.

Директору много хлопали. Потом прозвенел звонок, Андрюша отдал цветы своей учительнице – Зульфие Абрамовне, и первоклассники чинно пошли за ней в школу, как утята за мамой-уткой. Разве, что не крякали.

На первом уроке Андрюше сразу же повезло. Зульфия Абрамовна рассадила всех по партам, чтобы мальчики с девочками сидели, а Андрюше девочки не хватило, и его посадили на последнюю парту с Мишкой Огурцовым из соседнего подъезда.

– Круто! – Обрадовался Мишка. – Никто косичками крысиными не трясет, не ябедничает, и учительница нас не видит. Делай, что хочешь!

Он достал из рюкзачка «Нинтендо» и включил игру «Битва драконов», тихо-тихо, почти без звука. Там хорошие добрые драконы бились с плохими, и Андрюша стал переживать за хороших.

Зульфия Абрамовна начала знакомиться с классом и спрашивать, кто кем хочет быть. Почти все хотели стать космонавтами и полететь на Марс, даже девчонки. Андрюша вдруг почувствовал, что тоже мечтает стать космонавтом и забеспокоился, что мест на всех может и не хватить.

Мишка рядом вдруг начал трястись и подпрыгивать. В игре что-то не ладилось: у хорошего дракона по имени Зуффо пропал огонь из пасти, и плохие драконы стали на него наседать. Мишка покраснел как помидор, изо всех сил лупил по кнопкам,  но огонь не появлялся. Тогда Зуффо завыл, чтобы отпугнуть врагов. Тут звук в игре почему-то включился на полную громкость, и жуткий вой разнесся по всему классу. Кто-то вздрогнул, кто-то полез под парту, а  классная руководительница дернула головой так, что  с носа слетели очки.

– Огурцов! – Строго сказала она. – Плохо начинаешь. Еще с одноклассниками не познакомился, а уже в игрушки играешь. Давай сюда эту гадость, верну после уроков. А еще раз увижу – отдам только родителям… Ну-ка пересаживайся на первую парту вместе с соседом!

– Гадость, гадость, – тихо ворчал Мишка, переселяясь с Андрюшей на первую парту, – еще неизвестно, кто тут гадость…

– Ты вот, Огурцов, кем хочешь стать? – Спросила Зульфия Абрамовна.

Мишка встал из-за парты и выпалил:

– Медведем!

Весь класс так и покатился со смеху. Даже учительница разулыбалась:

– Позволь тебя спросить, почему?

– Чтобы всю зиму спать и в школу не ходить, вот почему!

– Смело! – Оценила Зульфия Абрамовна. – А как же уроки?

– А ничего, – ответил Мишка,  – мне магнитофон в берлогу поставят, и я все во сне выучу.

Некоторые в классе хохотали уже до слез. Зульфия Абрамовна веселье остановила, а Мишке сказала:

– С такими мыслями, Огурцов, иди сразу в зоопарк и соси лапу. А мы на тебя смотреть придем, да еще конфет принесем.

– Спасибо, не надо, у меня свои есть, – и Мишка похлопал по рюкзачку.

-Красиво живешь, Огурцов, – развела руками Зульфия Абрамовна, – посмотрим, что дальше будет… А ты, Андрюша, кем ты хочешь быть?

Андрюша чуть не сказал «космонавтом», но потом не захотел бросать Мишку одного на посмешище и тихо ответил:

– Драконом.

– Ничего себе! – Удивилась учительница. – С чего бы это?

– Хочу летать и быть свободным,  – сам не зная почему, сказал Андрюша.

Зульфия Абрамовна открыла рот, но тут же и закрыла, не найдя слов. Как рыбка в аквариуме…

А в классе ожил динамик, который сразу никто не заметил, и заговорил с потолка звонким девчачьим голосом:

– С вами школьное радио «Филиппок»! Поздравляем всех с первым днем учебного года!  А наших первоклассников – с первой переменой!

В динамике что-то щелкнуло, и он продолжил уже голосом мальчика:

 

Первоклашки-букашки,

Вас привели мамашки,

Вы ели мало кашки,

Так жуйте промокашки!

 

– Ты, Юрка, дурак что ли, – вполголоса сказала девочка, –  мы  еще в эфире!

– Да у меня рэп сочинился – я и начитал…

– Вот завуч твоим радакам такой рэп начитает – мало не покажется!

– Ну, пошутил я… – Ответил Юрка.

Тут звук в динамике отключился и сразу прозвенел звонок.

На перемену Андрюшин 1«А»  и соседний 1«Б» учительницы вывели в коридор и пустили гулять парами. И опять поставили мальчиков с девочками, да еще попросили держаться за руки, чтобы приучить к школьной дружбе. А вредные дворовые привычки дергать за косички, ставить подножки и толкаться велели оставить за порогом школы. На этот раз Андрюше и Мишке  отвертеться не удалось, и им в пары достались Алена и Кристина. Алену Клюквину Андрюша знал хорошо – они раньше ходили в один детский сад, так что можно было вспомнить молодость. А вот Мишкина Кристина жила на другой улице и была личностью неизвестной. К тому же, оказалась дылдой – на целую голову выше Мишки. Мишка расстроился от такого унижения и держаться за руку с Кристиной отказался. А чтобы не заподозрили, что он против школьной дружбы, Мишка достал из кармана огромную грушу и начал ее грызть. Груша была зеленая и на вид незрелая, так что жевать ее было непросто. Не успели первоклашки и минуты погулять спокойно, как к ним на этаж влетел растрепанный толстый мальчишка лет двенадцати и с вытаращенными глазами, расталкивая пары, промчался по коридору. А за ним с криком «Догоню – ходули выдерну!» пролетел Петька Катушкин.

– Знаете, кто сейчас пробежал? – Спросил Андрюша и сам же ответил:  – Наш Петька Катушкин!

– Угу! – Кивнул Мишка, завязнув зубами в своей груше.

– Это, который выдернет ходули, или которому выдернут? – Поинтересовалась неизвестная Кристина.

– Конечно – выдернет!  – с жаром пояснил Андрюша.  – Петька Катушкин – главный хулиган из нашего двора! С ним никому дружить не разрешают.

– Угу! – С набитым ртом подтвердил Мишка.

– А я всёшеньки про него знаю, – объявила Алена. – Твой Катушкин –  двоечник! У меня с ним сестра в одном классе учится. Он ни по какому ничегошеньки не знает!

– А вот и неправда! – Вступился за Катушкина Андрюша. – Петька говорит, что в сто раз больше учителей знает. Они просто ему завидуют и ставят двойки.

– Угу! – Сквозь грушу опять согласился Мишка.

– Что ты, Огурцов, как филин, все «угу» да «угу», – не выдержала Кристина.

– Ты можешь по-человечьи говорить?

– Тьфу! – Сказал Мишка и выплюнул зловредную грушу.

– Ну вот! – Возмутилась Кристина. – Теперь плюется как верблюд! И где тебя воспитывали?

– Где, где,  – огрызнулся Мишка,  – где и всех – на пятидневке! И вообще, надоело ходить, как черепахе… Айда в салочки!

– Чур не я! – Быстро отозвался Андрюша.

– Нет, – вздохнула Алена,  – в первом классе на переменках бегать нельзя, могут даже из школы выгнать.

– А во втором?  – Заинтересовался Мишка.

– А во втором – делай, что хочешь,  – ответила уже Кристина. – За учебный год классная руководительница вложит в нас всю душу, подружится с родителями и выгонять будет уже невыгодно.

– Ты откуда знаешь?  – Удивился Андрюша.

– Знает, – сказала Алена.  – У нее мама – учительница.

– Ладно, годик потерплю!– Мишка спрятал грушу обратно в карман: – Потом доем…

И первая в их жизни перемена закончилась.

На второй перемене Катушкин опять заявился на  этаж к первоклашкам и вразвалочку подошел к гуляющим со своими парами Андрюше и Мишке Огурцову.

– Сорок восемь – половину просим! –  Сходу сказал он и выхватил у Мишки грушу, которую тот, опять пытался грызть. – Эх, ты, тюха, надо было сразу сказать «сорок один – ем один!».  – Катушкин снисходительно усмехнулся и сунул грушу в рот, но тут же скривился и выплюнул.  – Она у тебя, чё деревянная?

Мишка злорадно за ним наблюдал.

– Ты где эту кислятину взял?

– У соседей в саду!

-А надо было – на рынке! Запомни, на угощении не экономят… На, наслаждайся своим фруктом! –  Катушкин запустил грушей в угол и попал точно в кадку с фикусом. – Хватай скорей, пока корни не пустила!

Потом отцепил Андрюшу от Алены, обнял за плечи и потащил в сторону. Обернувшись, сказал остальным:

– Чё вылупились? Ну-ка, быстро отсюда, мелочь пузатая, мне с другом поговорить надо! И всему классу скажите, кто его тронет – ответит передо мной!

– Ходули выдернешь? – С вызовом спросила обиженная Алена.

– Тебя, малявка, парфюмом Чипполино надушу! Тыкву* тебе луком натру!

– Вот я сестре скажу – она тебя в стенгазете пропесочит! И в соцсетях!

– А ей – дохлую мышь зашиворот засуну! Лучше молчи.

– И в инстаграме!

-Тогда живую засуну!.. Все, разговор закончен! – И Катушкин увлек Андрюшу к окну. Там он, поозиравшись, деловито спросил:

– Ну чё, принес?

Андрюша достал пакетик. Петька выудил оттуда два румяных пирожка и расплылся в улыбке, как Чеширский Кот:**

– С вишнями… Обожаю!

Быстро прикончив пирожки, Катушкин вытер руки о листья фикуса и поинтересовался:

– Чё на уроке-то было? Училка спрашивала, кем быть хотите?

– Спрашивала.

– Во-во, одно и то же! И нас спрашивали. И до конца школы будут спрашивать. А потом экзамены, эти ЕГаные сдашь, а тебе и говорят: «Поздравляем, вот ты и стал оболтусом!»

– Оболтусом,  – засмеялся Андрюша. – Это про кого?

– Ничего смешного! – Оборвал Катушкин. – Это  про моего старшего брата Василия. Они его – оболтусом, а он  –  ща спокойненько в банке работает. Придут они к нему за кредитом, как же, фигушки…  Ладно, ты-то чё  сказал? Хочешь, угадаю? Космонавтом!

– Ну, да, у нас все космонавтами хотят… Только я сказал, что драконом.

– Иди ты! Даже мой старший брат Василий до такого не додумался. А чё  –  драконом?

– Мишка на уроке игру включил, там один человеческий ученый через

* «Тыква» на жаргоне Катушкина –это голова. Привыкай, он еще не такое скажет!

** Читал сказку «Алиса в Стране Чудес»? Чеширский Кот – оттуда!

компьютер в сказочный мир попал и стал хорошим драконом Зуффо…

– Знаю!  – Перебил Катушкин.  – «Битва драконов», классная игра!

– Очень классная,  – заторопился Андрюша,  – только  у Зуффо боевой огонь из пасти пропал, и ему помощь нужна.

– Помогли?

– Не успели… Зульфия Абрамовна «Нинтенду” отобрала.

– Ничего, поможем Зуффо,  – пообещал Катушкин.  – И космонавтом тебе, по дружбе, помогу стать раньше всех в классе.

– Это – как?!

– Легко! Ты вот что, Андрюха: ща у всей школы уроки кончатся, – в первый день всегда так. Народ – по домам, а ты сюда за фикус спрячься и меня подожди. Я тебя за час научу всему, чё учителя твоим одноклашкам одиннадцать лет долдонить будут. Ты быстро всех обгонишь, станешь у меня гением в два счета и сразу в отряд космонавтов пойдешь. Я докажу им, как надо в школах учить!

– Не получится,  –  вздохнул Андрюша.  – Меня мама ждет…

– И ты – туда же! Маменькин сынок! – И Катушкин дал Андрюше хорошего «леща».*  –  Э-э… Ты чего наморщился? Драконы не плачут.

– Я и не плачу – я думаю.

– А чё тут думать?! Оставайся, не пожалеешь! Будешь моим первым учеником. И другом навек!

– Ладно, только недолго,  – кивнул Андрюша и тут же испугался : получилось, Петька предлагал вечную дружбу, а он сказал «только недолго».

Но Петька подвоха не заметил и протянул Андрюше руку клешней:

– Молоток! Дай «краба».

Андрюша дал.

Тут и звонок прозвенел…

Урок, и правда, закончился почти не начавшись. Мишка Огурцов из-за Катушкина на Андрюшу  обиделся и молча первым выскочил из класса. Андрюша вышел вместе с остальными, но пока все толпились у выхода на лестницу, юркнул в угол за кадку с фикусом и присел. Его и не заметил никто. Через пару минут первоклашки с этажа разошлись, и последней, как капитан с тонущего корабля, процокала каблуками Зульфия Абрамовна. Когда цокание переместилось на лестничную площадку и постепенно затихло внизу, Андрюша высунулся из-за кадки. На этаже было непривычно пусто и тихо, как в плохом сне перед тем, как на тебя чудовище набросится. Андрюше  даже стало  немного не по себе.

Но набросилось не чудовище, а Петька Катушкин, – и как он подкрался? Обхватил сзади и гавкнул в ухо. Андрюша от неожиданности чуть на пол не сел.

– Готов?  – Спросил Петька.

– Готов,  –  отозвался Андрюша, стараясь не выдать, что обомлел от страха.    – Тогда начнем с твоего класса, покажешь где сидишь.

_______________________________________________________________________

* «Лещ» – тот же подзатыльник, только еще больнее.

Без детей и Зульфии Абрамовны класс тоже показался чужим, и лишь увидев под своей партой-столиком фантики от конфет, Андрюша почувствовал себя уютнее. И удивился: как это Мишка у него под носом так незаметно  слопал конфеты, что угощать не пришлось?

– Здесь сидишь? – Сразу угадал Катушкин. – Одобряю! Это только УО* думают, что первая парта – наказанье! Училка, когда объясняет, между третьим и четвертым рядами стоит и еще задние парты сечет: туда, обычно, самые ленивые прячутся. А ты на первой – всегда у нее за спиной. Красота! Живи, как хочешь, но смотри в оба! Только расслабишься – раз и начирикает в дневнике: «На уроке плевался, показывал фокусы и мешал работать классу.»

– Зульфия Абрамовна сказала, у нас дневников не будет.

– Везет… А  ко мне, Андрюха, уже с первого дня наш завуч Анна Ванна,**  пристала.  Я на её урок всего на минуту опоздал – в раздевалке с одним жирдяем разбирался… Так она мне сразу: «Будешь от учебы отлынивать – на третий год в пятом классе  останешься!» А я ей: «Да знаю я наизусть всю программу, хоть завтра сдам, этим… Экстерном!»

– За который собакам медали дают?

– Не-а, собакам дают за фокстерьер!*** «Экстерн» – это слово такое, если учиться неохота… А Анна Ванна говорит: «Ты, Катушкин, не умничай, а то будешь до ста лет в школу ходить!»

Андрюша так и прыснул со смеху.

– Ты чё опять развеселился?

– Представил, как ты будешь с палочкой на уроки ходить.

– Мы еще посмотрим, кто будет с палочкой ходить… Она сама-то  –  вообще   консервантор!****

– А кто это?

– Это тоже слово есть. Очень ругательное. Его по телеку про англичан говорят. Анна Ванна, во-первых, училка английского, а во-вторых,  математичке хвастала, что удачно огурцы законсервировала. Значит, она и есть консервантор. Еще и двойной!

– Расскажи еще про консерванторов, – попросил Андрюша.

– Ты мне зубы не заговаривай. Мне тебя учить надо – а времени мало!

Катушкин подошел к доске и начертил квадрат. Потом поделил его на девять клеток – три на три.

– Итак, проверим твои способности игровым методом… Мои крестики, твои – нолики.  – И он протянул Андрюше мел.

– Разве в «крестики-нолики» можно на доске играть?

* УО(умственно отсталый) – так на школьном языке дразнят плохо соображающих учеников.

**  Ты уже догадался, что вежливые ученики завуча зовут Анна Ивановна?  Молодец!

***  Фокстерьер – это порода собак. А собак на выставке оценивают за экстерьер. Петька Катушкин – великий путаник, ты еще в этом убедишься, дружок.

**** Вот и опять! Правильно говорить: консерватор, это – политик в Англии.

– А где же еще? – Удивился Петька. – Вот в «классики» на доске неудобно

играть, там по ним прыгать только мухи могут; а в «крестики-нолики» – пожалуйста! Интересней, чем в тетрадях закорючки рисовать… Чур, мои «крестики»!

Катушкин незаметно сделал два хода подряд и быстро обыграл прозевавшего обман Андрюшу.

– Бывает,  – он снисходительно взлохматил прическу расстроенного «экстерна». –   Зато нолики ровные рисуешь. «Пятерка» по чистописанию тебе обеспечена!.. Первый класс ты закончил с отличием. Перевожу тебя во второй.

И стерев все с доски, написал: «Х=2У».

– Прочти, что написано.

– «Хэ» получится два «У».

– Садись, «двойка»!  – Обрадовался Катушкин. – Потому что это – называется «уравнение». Читается: «Икс равен двум игрекам». Вопрос: «Чему равет один игрек?» Понял? Это – простое уравнение и решается в уме.

– В своем уме?  – Уточнил Андрюша.

– Конечно, в своем!.. А давай, кто быстрее решит? Ты – в своем уме, а я – в своем.

– Я  уравнении не умею,  – вздохнул Андрюша.  – Мне папа только «плюс» и «минус» показывал.

– Тогда – учись, пока я жив! Я эти уравнения в уме решаю одной левой.  –  Петька правой рукой схватил мел и начал выводить на доске: «Х – 2У= 0; -2У = – Х…»… Задумался, почесал мелом затылок и продолжил, бормоча себе под нос: «Минус на минус – будет плюс…Потом это…Делим на 2… Один пишем, два на ум пошло… Игрек – туда, икс – сюда… Два с ума сошло…»

– Почему сошло?  –  Удивился Андрюша.

– Кто?  – Не понял Катушкин.

– Почему два с ума сошло? Оно, что – сумасшедшее?

– Сам ты сумасшедший! Это я так про себя считаю…  –  Он зашевелил губами. – Порядок! Игрек равен пол-икса! Ну? Видал, как надо в уме считать!

Весь перепачканный мелом  Петька стоял перед исписанной доской и сиял от гордости, словно начищенный медный чайник.

– Видал,  –  кивнул Андрюша.

– Молоток! За второй класс уже все знаешь. Поехали в третий!  – Катушкин сунул мел в карман, уселся за учительский стол и с важным видом произнес:  – В третьем классе самый главный предмет – литература. Мой старший брат Василий говорит: «Чё в третьем классе по литературе выучишь, тем и будешь по жизни хвастаться. После компьютеры начнутся, планшеты, «таблетки» всякие,  –  читать уже некогда!».

– А у нас тетя Маня есть, – сообщил Андрюша,  –  мама говорит, она в день по две книжки читает. Ей за это такие очки дали, –  через них глаза большие, как у стрекозы…

– Скажешь! –  Перебил Катушкин. –  От двух книжек в день глаза вообще  на ниточках выскочат, как у краба! Хотя… Меня летом в лагерь отправили, и я там по кухне дежурил. У них вместо кухонного шкафа стоял большой книжный. Только в нем не книжки хранили, а чипсы с попкорном. Так я за смену две полки прочел, –  и ничё! По пачке в день… – Петька даже облизнулся от приятных воспоминаний. – Короче, пора тебе стихи учить… Стихотворение Лермонтова М.Ю. «У Лукоморья дуб зеленый»!

– Мама говорит,  это Пушкина стихотворение. –  робко поправил Андрюша. –   Она его со «Сказкой о рыбаке и рыбке»  читает, чтобы я уснул скорее.

– Это раньше все думали, что Пушкина, – не смутился Катушкин,  – а потом ученые папирус в пещере раскопали, и оказалось, что – Лермонтова. По телеку показывали. После полуночи.

– Я после полуночи уже сплю. И даже после девяти…

– Оба-на! Ты еще – «Спокойной ночи, малыши» и «Три поросенка»? Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Нах-Нах?..  – Понимающе усмехнулся Катушкин. – Ничё, Андрюха, я тебя выучу. Ты мальчик способный, но ленивый.

– Я – не ленивый, я утром зарядку делаю.

– Без зарядки прожить можно, –  если она не от мобилы, конечно… А вот без стихов – никак. Особенно без Есенина С.А.  Мой старший брат Василий говорит, эти стихи очень женщины любят… – И Петька цокнул языком.

– Какие женщины?

– Это тебе еще рано. Женщин мы с тобой после шестого класса проходить будем… Короче, слушай про дуб:

У Лукоморья – дуб зеленый,

Златая цепь на нём висит

И днем и ночью Кот Ученый

Все ходит, бродит…

Нет, это… Как там… По дубу ходит… Паразит!

– Пушкин-Лермонтов  кота не обзывает! – Не согласился Андрюша.

– Ха!.. Когда Пушкин с Лермонтовым жили, они на каком  языке  говорили? На древнем русском. А ща везде – какой? Новый русский! Вот ихние старые стихи и переделали для новых русских. Для нас, значит.

– Но коты же –  не паразиты? Они мышек ловят!

– Смотря какие коты,  – вздохнул Катушкин. – Лично мой кот недавно вазу разбил…

– Какую вазу?

– Мамину любимую. Которой я его на столе накрыл… Знаешь, что мне из-за него было?

– Ругали?

– Веником побили.

– Тебя?!

– Зачем меня… Кота! А потом из дома выгнали…

– Кота?

– Какого кота? Меня выгнали!

– Прямо на улицу?!

– Прямо на улицу… За хлебом!  Целую неделю вместо матери пахал: по магазинам ходил, кровать утром заправлял, мусор выносил. Два раза посуду мыл! Потом про вазу забыли, и у меня нормальная жизнь началась… Ладно, не отвлекаемся! Чтобы третий класс закончить, тебя надо по истории древнего мира погонять.

– Я не ослик, чтобы меня погонять…

– Правильно! Чтобы быть ослом, надо хотя бы четыре класса закончить. А ты все в третьем сидишь… Вопрос: что такое древний мир?

– Это, когда бабушка маленькая была.

– Сказанул! – Хохотнул Петька. – Да в древнем мире вообще бабушек не было. Одни обезьяны жили.

– А бабушки?!

– Чё ты к бабушкам пристал… Бабушки потом произошли. Когда обезьяна взяла в руки палку.

– Моя бабушка – не обезьяна! Это она пироги напекла.

– А я и не говорю… Из обезьян сначала египетские фараоны произошли, а  потом уже из них – бабушки и наши люди.

– И я из фараонов?  – Удивился Андрюша.

– И ты, и я, и наш участковый полицай дядя Коля – все из фараонов!

– А почему тогда мы не в Египте живем?

– А зачем нам Египет? Он – где? В Африке! А там – пустыни и жара, через минуту солнечным ударом по башке получишь!

– А как же мы из фараонов в Москву произошли?

– Очень просто. Наших пра-пра* оттуда Одиссеей на соломенной лодке «Ры» привез! А помогал ему великий путешественник Федор Конюхов**.

– Я и не знал…

– Ты много, чё не знаешь. – Снисходительно улыбнулся Катушкин. – Потерпи, скоро научишься… Опять мы отвлекаемся! Значит так, в истории древнего мира сначала был золотой век. Целых сто лет всё делали из золота. Народы бродили по лесу в золотых шкурах и золотых кросовках и ели бесплатно ягоды.  А потом золотой век кончился, и земляника возле метро стала двести ______________________________________________________________________

­­­­*  Пра-пра – так Петька Катушкин древних предков называет.

** Одиссей – древне-греческий мореплаватель,герой и воин, с помощью его хитрости была захвачена Троя. Жил за 2350 лет до рождения Федора Крнюхова и никак не мог быть с ним в одной лодке. И лодка, кстати, была сделана из папируса и называлась не «Ры», а «Ра» – по имени египетского Бога Солнца. На этой лодке знаменитый норвежский археолог и путешественник Тур Хейердал совершил кругосветное путешествие. Катушкин выдумал про Одиссея и Федора Конюхова, чтобы выкрутиться, а ты – почитай сам об этих великих людях.

 

рублей стакан… По истории древнего мира, вроде, все. Ну-ка, повтори!

– Земляника стала триста рублей стакан! – Отрапортовал Андрюша.

– Дороговато, конечно,  – Петька почесал затылок,  – но в четвертый класс я тебя перевожу.

– Я – в  четвертом классе! Я – в четвертом классе! – запрыгал от радости Андрюша.

– Погоди, не шуми… –  Катушкин прислушался.  – Сюда идут!  Наверное нянечка, тетя Мура – слышь, ведро звякает… Цепляй рюкзак и лезем в шкаф, а то крику будет!

Он потащил Андрюшу к стенному шкафу и отворил дверцы. Шкаф оказался набит свернутыми в трубочку большими листами ватмана и стопками папок, перетянутых тесемками. Еще в шкафу почему-то пахло мандаринами.

– Быстро в бумагу заворачиваемся, а то не влезем! – Петька ловко обмотал Андрюшу ватманом, запихнул в шкаф, упаковался сам и втиснулся рядом. Только  успели закрыть дверцы, как в класс кто-то вошел.

Этот кто-то охнул, потом громко вздохнул и сварливым голосом проговорил:

– Только один день отучились, а уже насвинячили на весь год… Фантиков, вона, набросали, грязи ногами натаскали. Какая-то Маша-растеряша бантик обронила… А у меня –  радикулит! Спина не казенная –  за каждым бантиком гнуться. И доктор не рекомендует…

Опять звякнуло ведро и что-то плюхнуло в воду, точь-в-точь, как неумехи шлепаются пузом в бассейн.

– Швабра,  – шепотом сообщил Катушкин, который за пять лет выучил все школьные звуки наизусть.

Снаружи вслед за плеском раздалось ритмичное «шу-шу», которое стало быстро перемещаться по классу.

– Пол моет,  –  опять просветил Андрюшу Катушкин. – Через пять минут уйдет… Только бы не запела.

И, словно Петьке назло, тетя Мура запела, страшно фальшивя:

Сделать хотел грозу,

А получил – козу!

Розовую козу

С синею бородой.

Вместо хвоста – нога,

А на ноге – рога!

Ох, не хотел бы я

Встретиться с той козой…

– Ну, все!  – Расстроился Катушкин.

– Что, «все»?  – Переспросил Андрюша.

 

– Да-а-ааром преподава-а-аатели время со мною тра-а-ааатили! –  Заголосили снаружи.

– Тетя Мура все Пугачевые песни наизусть знает.  – Зашептал Катушкин. – Её старшие «Примадоной» дразнят – она это, ух, как не любит!..  Раньше хотела в театре петь, но ей, по ходу, медведь на ухо наступил.*

– В зоопарке?

– А я почем знаю?  – Петька зашуршал ватманом.  – Наступил – и все!

– Он же, наверное, весь ум отдавил,  –  пожалел тетю Муру Андрюша.

– Так не заметно… Только, когда петь заведется, два часа без перерыва тянет. Днем учителя ей  не разрешают; а тут все ушли – вот она и обрадовалась…

– Я не могу два часа в шкафу сидеть,  – заволновался  Андрюша. – Меня дома убьют…

– Тише ты… Что-нибудь придумаю.  – пообещал Катушкин… – Ага!

– Уже придумал?

– Мы ее напугаем. Она в приметы разные верит: если черная кошка дорогу перейдет, –  встанет и будет хоть целый день ждать, пока кто-нибудь вместо неё кошкин след  не перетопчет… Или тетка с пустым ведром навстречу – сразу домой уходит и на диван ложится. По её, –  после этой приметы  ничё делать нельзя. Она даже себя в зеркале с пустым ведром увидит, сразу домой –  и на диван… А еще в привидения верит. Говорит, при царе на месте школы дом с подвалом стоял – там живодёр жил, типа Фредди Крюгер**, людей мучил, душил и в подземную речку бросал. Вот от них привидения и остались в школе по наследству…

И вдруг, без предупреждения, Петька издал страшное хриплое рычание. Андрюша от неожиданности шарахнулся в сторону и чуть не выпал наружу.

Пение сразу смолкло. Замерло и «шу-шу»… По обе стороны от дверц шкафа установилось напряженное затишье. И эту тишину Катушкин нарушил протяжным загробным стоном.

– Ух! – Подскочил укутанный в ватман Андрюша.

– Ох! – Отозвалась тетя Мура.

– Бух! – Грохнулась на пол ее швабра.

– Свят, свят, свят! – Зачастила нянечка. – С нами крестная сила! Спаси, Господи, от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тьме преходящия, от сряща, и беса полуденнаго…

– У-у-у!!! – Завыл Петька не хуже, чем  дракон Зуффо.

– Фрр-Фрр!.. – Подключился к пуганию, пришедший в себя Андрюша.

– А-а-а!  –  Заверещала бедная тетя Мура, бросаясь в бегство со всех ног .                              «Блямс!» –  из шкафа было слышно, как что-то лязгнуло и покатилось. Следом

раздался глухой удар и возьня с причитаниями: «ох, ушиблася, ох, убилася».

Наконец, уже из коридора донеслись истошные крики:

 

* «Медведь на ухо наступил» – так говорят, когда у человека нет музыкального слуха.

**Фредди Крюгер – мучитель детей из самого ужасного «ужастика» «Кошмар на улице Вязов».

– Михалыч!!! Михалыч!!!

– Ты думаешь, она одного Михалыча зовет? – Спросил Катушкин у Андрюши, который сейчас вообще вообще ни о чем думать не мог.  –  Не-а, она сразу двоих зовет: Димитрия Михайловича и Ивана Михайловича! Один – завхоз, другой – по труду. Братья близнецы! Их обоих Диван Михалычем называют, чтобы не путаться. «Ди» – от Димитрий и «иван»  – от Ивана… Вместе – «Диван». Если рядом встанут, головы в разные стороны повернут и локти оттопырят – вылитый герб России получится. Только вместо орла – двухголовый Михалыч! Герб нашей школы… Никто их друг от дружки  отличить не может, а я – запросто!

– А как?

– У них приговорки разные: завхоз везде вставляет «ёк-макарёк», а трудовик – «аля-улю и аминь пирожкам». Запомни, –  на будущее пригодится… Давай, Андрюха, в другой класс двигать, а то Диван Михалычи не такие пугливые!

Петька слегка подтолкнул Андрюшу на выход, но ноги у того запутались внутри ватмана, и он, распахнув собой дверцы шкафа, все-таки грохнулся на пол. А сверху на него повалился еще и Катушкин. Хорошо, каким-то чудом, папки с бумагами упали первыми, а Анрюша – на них. Совсем, даже, и не больно…

Теперь картина выглядела так. На рассыпанных по полу папках и выпавших из них бумагах лежал рулон ватмана, из которого с одной стороны торчала Андрюшина голова, а с другой – ноги. А его крест-накрест придавил второй – с Катушкиным внутри. Только, в отличие от Андрюшиного  рулона, у Катушкина снаружи были голова и руки. И этими руками Катушкин молотил по Андрюше и бумагам, как будто хотел выплыть из них стилем «кроль».

– Ты чего дерешься? – пропыхтел Андрюша.

– Я не дерусь, я  вылезаю. Ща и тебе помогу!

Петька, наконец, выбрался и вытащил Андрюшу. Огляделись. Вокруг стоял полный разгром. На недомытом полу поперек комнаты валялась швабра. С Андрюшиной с Мишкой парты свисала большая мокрая синяя тряпка, из  которой как слезы катились капли, оплакивая царящий повсюду беспорядок. Около двери, среди островков мыльного порошка, лежало на боку красное пластиковое ведро, и из него выползала, расширяясь, лужа пенной воды. И вода эта определенно собиралась добраться до рассыпанных из шкафа папок и бумаг.

– Давай обратно запихнем, пока не залило,  –  и дуем отсюда!  –  Скомандовал Петька.

И они принялись охапками подхватывать с пола все подряд и утрамбовавать в шкаф. Одна из папок развязалась и из нее просыпались рисунки. Андрюша бросился их подбирать и вдруг обнаружил у себя в руках два, подписанных «Петр Катушкин 5«Б». На каждом внизу красовалась размашистая надпись: «За художество – 5. За талант все переврать – 2.»

– Петька! – Позвал Андрюша. –  Я твои две «пятерки» нашел.

– Ну-ка, ну-ка!  – Катушкин похлопал себя по карманам.  –  Точно, выкатились, когда я упал. Гони сюда!

– И еще – две «двойки»…

– Чё?  –  Петька выхватил рисунки, полюбовался, сунул обратно в папку и закинул в шкаф.

– Тебе «пятерку» или «двойку» поставили? – Не понял Андрюша.

– Ты чё, считать не умеешь? Пять плюс два –  «семерка»  получается! Единственная во всей школе! Может, и во всем мире! Видишь, сама написала: за талант…* Все, давай отсюда! А то нас за ушко – и на солнышко…

Кое-как прикрыв дверцы шкафа, оба выскользнули в коридор. И вовремя:  на лестнице, уже совсем близко, слышались мужские голоса и жалобные причитания тети Муры. Хорошо, успели юркнуть в туалет. Тут же за дверью и шаги раздались.

– А может, показалось тебе?– Спросил один Диван Михалыч.–Мало ли что, ёк макарёк!

– Слыхал? – Шепнул Катушкин. – Это Димитрий Михалыч.

– Да говорю же: как заухало, как завыло, как зафырчало! – Жаловалась тетя Мура. –  А у меня натура нервная – я бегом побежала, через ведро спотыкнулася и на пол повалилася… Хорошо, ножки сами подняли да унесли!

– Я лично не прочь с привидением познакомиться! Особенно женского полу! – Хохотнул другой Диван Михалыч. – Приглашу на романтический ужин в школьный буфет и  – аля-улю и аминь пирожкам!

– Это уже Иван Михалыч? – чуть слышно прошелестел Андрюша.

Катушкин приложил палец к губам.

– Свят-свят…  – Отозвалась  тетя Мура.

И в коридоре все стихло.

– В класс зашли… За мной! – И Петька рванул наружу.

На цыпочках, как балерины на пуантах, они пролетели по лестнице и оказались этажом ниже.

– Давай – в кабинет ботаники и географии! – На бегу скомандовал Катушкин.

– А там открыто? – Едва поспевая, выдохнул Андрюша.

– Не бэ! После ремонта ни одна дверь не закрывается…

И правда, дверь класса для занятий ботаникой и географией оказалась

открытой, и влетев туда, Андрюша замер от восхищения. Вдоль больших окон тянулась теплица, в которой уживалось множество растений. Тут были и

карликовые пальмы, и резные папоротники;  каскадами цвели экзотические орхидеи. Высокие кусты, туго схваченные в пучок и будто взрывом выброшенные из земли, раскинули красные листья вместо привычных зеленых. И над всем

этим порхала парочка желтых беззаботных бабочек… Но особенно понравился остролистный кустик с двумя настоящими маленькими ананасами, которые,

*Катушкин забыл добавить: «за талант все переврать»: посмотри внимательно и найди на его рисунках те предметы, которые никак не соответствуют исторической правде и за что учительница поставила «двойку». Рисунки прилагаются.

наверное, пахли так же, как тот, новгодний, дома…

Андрюша сразу вспомнил, как папа с мамой  водили его на выставку в Ботанический сад. Там, среди переплетений лиан, грелись под лампами высокие кактусы, гроздьями свисали бананы, а самым главным экспонатом был огромный цветок, который распускался раз в семь лет и цвел всего четыре дня.* Правда, как сказала мама,  благоухал он тухлыми яйцами, но зато был таким большим, что под ним, как под зонтиком, поместились бы и папа, и мама, и Андрюша. И еще хватило бы места для бабушки…

– Ну, чё? Четвертый класс заканчивать будем? – Прервал  воспоминания Катушкин.

– Будем,  –  подтвердил Андрюша.

– Тогда начнем с «Природы».

– С природы?

– Ну, да. С «Природоведения». За него редко «пары» ставят. Только, если горохом из трубочки стрелять. Это мы потом проходить будем… Итак, мы смотрим в окно!

Андрюша посмотрел в окно.

– Смотрим не для того, чтобы ворон считать. – Петька назидательно поднял палец. – А чтобы увидеть природу! Природой называются небо, леса, моря, поля и океаны. Еще в природу входят птицы, звери, люди и насекомые. В природе люди едят зверей и птиц, птицы – насекомых, а насекомые – людей. Все по-честному, как во дворе… – Убивает тетрадкой муху на столе.

– Мухи противные, –  одобрил Андрюша, – они утром под носом щекочутся и спать не дают. Особенно назло в воскресенье… Я бы их всех убил!

– А зря! – Катушкин снова шлепает тетрадкой. – Мухи тоже нужны природе – их пернатые клюют. А еще пернатые жуков из природы выковыривают. Запомни, природе нужна и твоя забота! Ты, когда из школы выйдешь, подумаешь о природе?

– Не знаю… Я о мороженом подумаю.

– Вот и все так!.. Наш ботаник-географ Трофим Васильевич** –  он пусть и контуженный, но учит природу любить. Гербарии собирать, стрекоз с бабочками сушить… Ему две подружки-кукарушки из нашего класса – Макурина и Сафонова  –  вместо альбомов с тараканами и жуками случайно сдали альбомы с фотками Киркорова и Баскова. Он на них так орал! «Гулены никчемные! Растрепища! Вам лишь бы уроки скорей кончились, чтобы губищи  намалевать и  по улицам  бегать,

автобусы-троллейбусы сшибать!..» И честно скажу, Андрюха, как учитель, я его понимаю. Сейчас люди пошли: соловья от индюка отличить не могут.

* Такой цветок и, правда, существует. Называется он Раффлезия Арнольди, растет на острове Суматра. Самые большие экземпляры бывают больше метра в диаметре и могут весить до 7 кг!

** Учителя зовут не Трофим Васильевич, а Василий Трофимович. Катушкин  все время путает его имя-отчество, на что Василий Трофимович обижается и в ответ называет Петьку Сидор Матрасычем. Катушкин на это тоже обижается и из мести обозвал учителя «контуженным». А еще чаще называет его за глаза (то есть не лично) просто Трофим.

– А я знаю одного соловья! – Обрадовался Андрюша. – Он в парке живет. Мама говорит, он старше меня.

– Подумаешь! – Хмыкнул Катушкин. – У моего старшего брата Василия друг детства есть,  – Бамбук. А у Бамбука – богатая жена Галя. А у жены Гали – попугай. Вот он – точно старый! Всех Галиных прежних мужей помнит, а Бамбука – больше всех. Как увидит Бамбука, представь, сразу кричит: «Дуррак! Дуррак!»

Андрюша представил и рассмеялся.

– Чё смеешься? Бамбук сам его научил. Говорящие дороже стоят.

– А чего он еще говорит?

– Ничё  –  только «дуррак». Больше Бамбук научить не успел – жена Галя его обратно жить в наш подъезд прогнала. В седьмую квартиру.

– А я никогда не женюсь! – Заявил Андрюша, пожалев разлученного с попугаем Бамбука.

– Это, смотря на ком. – Задумался Катушкин. – Я бы на Анне Ванне, хоть ща, женился!  Пускай она старая, зато ее вся «Учительская»* боится. Одни пятерки мне бы ставили…  Про чё мы говорили-то?

– Про природу. – напомнил Андрюша.

– Точно! В Швеции одна школьница двинутая-продвинутая решила природу спасать. Зовут ее по-шведски Грелка Тугрик**.  Она дала клятву, чё не будет в школу ходить, пока климат обратно не похолодает. А то из-за жары – в Антарктиде льды тают, пингвинов надо в холодильники прятать, наводнения кругом, вулканы задолбали – дымят, дышать вообще стало нечем… Прикинь, она вместо учебы по всему миру на велике катается,  дает советы всяким президентам, а они ей за это денег отваливают и еще по телеку показывают.

– А что она президентам за деньги советует?

– Всякое там… Чтобы не было бензина, заводы закрыли, автомобили не ездили и самолеты не летали.

– Как же летом – на море? – забеспокоился Андрюша.

– Да хоть пешком! Для шведской Грелки важно, чтобы природа зазеленела и динозавры обратно воскресли… Слушай, Андрюха, я ща подумал, чё тоже мог бы вместе с ней в школу не ходить и бороться за климат во всем мире. Ты – как? Пойдешь с нами?

– Пойду.

– Молоток! – похвалил Петька. –  Перевожу тебя в пятый класс. Дай «краба»!

Они опять «покрабались», и Андрюша подумал, что если бы настоящие

моряки вместо краба давали «осьминога», то трясти пришлось бы всю руку до

 

* Сказав, вся «Учительская», Катушкин имел в виду всех школьных педагогов.

** Девочка действительно из Швеции, и ее призыв спасти Землю от катастрофического изменения климата из-за вредных выбросов газов в атмосферу поддержали миллионы людей. Но зовут ее Грета Тунберг, а не Грелка Тугрик. Ну, что такое «грелка» ты знаешь, а «тугрик» – это деньги в Монголии. Как обычно, Катушкин все перепутал, «слышал звон, да не знает, где он».

плеча, потому что у осьминогов щупальца длиннее, чем крабьи ноги. А если щупальца доставали бы до головы? Получается, за голову трясти?!.. Андрюша

представил, как бывалые морские волки хватают друг друга за макушку и изо всех сил трясут… Нет, хорошо, что «краб», а не «осьминог», а то тоже контуженным станешь, как Петькин Трофим Васильевич.

– Поехали дальше! – Нарушил Катушкин ход Андрюшиных мыслей и крутанул глобус. – Географию учить будем.

– Прямо по глобусу?

– Прямо по глобусу – нельзя: он же круглый. Будем учить  криво по глобусу!.. – Петька сделал паузу. – Чё теперь не смеешься? Это я пошутил!

– Смешно,  –  согласился Андрюша.

– Ну, лады… Объясню тебе географию на моем примере. Короче, в прошлом году ездил я к тете Ире в деревню Харьково.– Петька взял указку  и ткнул в глобус.

– В Австралии которая?

– Кто в Австралии?

– Ну, тетя Ира… Здесь «Автралия» написано, куда ты показал.

– Чё она, кенгуру, чтобы по Австралии прыгать? Это я случайно показал. – Катушкин приложился к указке, как будто собрался из нее стрелять и прищурился. – Указка какая-то кривая… Где у нас тут Северный Ледовитый океан?

– Направо! – Андрюша показал пальцем. – Тоже написано.

– Ты меня не сбивай! Меня в прошлом году контуженный сбивал-сбивал, и я в контрольной из-за него вместо река Святого Лаврентия написал «Северного Зверентия». А он, прикинь, мне леденец дал!.. Я, говорит, из твоих «шедевров» коллекцию собираю. Там уже парочка есть: столица Израиля – «Тель Абрам», а вместо яйцеклетки – «яйцеящик». Хочу, говорит, в Останкино для «Комеди клаб» передать,  людей порадовать… А я –чё? Пускай порадуются – главное, «банан»* не поставил!

– Ты про деревню Харьково хотел…

– Ага! Тут Северный Ледовитый океан… Берем ниже… Где коричневое – горы… Где зеленое – рынок… А вокруг него деревня Харьково раскинулась. Там водятся огурцы соленые, козье молоко, мед и гуси с раками… А если знать  географию, то это – совсем не деревня и не рынок, а рельеф местности с умеренной черноземной почвой. Находится деревня Харьково у нас в России…

– А ты на Америку показываешь…

– Сказал же, указка кривая, сама не туда лезет… Хотя дядя Шура – тети Ирин мужик  –  говорит,  лучше бы  она  в  Америке  находилась!   Там в деревнях в большой теннис картошкой не играют и рыбалка хорошая…

Тут Катушкин неожиданно закашлялся, а когда Андрюша так же, как учил

папа, начал хлопать его по спине, хрипло подсказал:

– Не поможет. Надо что-то проглотить… У тебя есть что-то?

_______________________________________________________________________*«Банан» – на школьном языке «единица, кол».

– Апельсин остался.

– Годится, давай его сюда! – Петька опять начал кашлять, но тут же перестал, получив целительный цитрус. Он деловито покрутил апельсин в руке и достал из кармана перочинный ножик и спички. Коробок сразу сунул обратно, строго предупредив: – С ножами и спичками в школу нельзя! Понял?

И, дождавшись утвердительного Андрюшиного кивка, продолжил:

–  Хорошо, чё у тебя в запасе есть апельсин и нет бутерброда с колбасой или даже с ветчиной… Точно нету? Ладно, верю. Я тебе  на апельсине еще лучше географию покажу. Гляди: апельсин – шар, и Земля – шар. Как надо апельсин чистить? Сначала режем два раза кожуру по кругу поперек, а потом – вдоль раз пять. Или шесть. Видишь: которые поперек – не пересекаются, а вдоль – наверху и внизу в точку сходятся. Как на глобусе! Поперек –  называюся «параллели», а вдоль – «мередианы».

Петька ловко снял с апельсина кожуру и, как удав, в два глотка проглотил все дольки.

– Апельсин – модель мира! – Он довольно шмыгнул носом и утер рукавом сок с подбородка.

Андрюша зачарованно проследил за мгновенным уничтожением «модели мира» и попробовал придумать, моделью чего могла бы быть овсяная каша, капустная гуща из щей и сырники, чтобы их можно было так же, как Петьтка, весело проглотить и осчастливить маму с папой… Пока в голову ничего не приходило.

«Пас давай!!!», « На меня!!!»  –  Донеслось с улицы. – «Куда ты лупишь, кривая нога!!!»

Катушкин мигом распахнул окно и высунулся наружу. Андрюша пристроился рядом. Внизу страршеклассники играли в футбол, командовали друг другом и бегали толпой за мячем. Андрюша даже не понял, кто против кого играет.

– Эй! –  крикнул Петька. – Дворовая лига! Какой счет?!

Игроки притормозили, посмотрели наверх.

– А, Катушкин! – Узнал самый длинный. – Давай, выходи! Мы тебя вместо      штанги поставим!

– Ты лучше сам костыли расставь – вот ворота и будут! – Парировал Петька.

Игроки довольно хохотнули, оценив юмор. Длинному это не понравилось, он остановился и поманил пальцем:

– Спускайся к нам! Будешь мне шнурки гладить.

– Не-а, – отозвался Катушкин. – Я лучше  –  тренером. А тебя – на замену! –     И  неожиданно зафиндилил в Длинного мелом.

Бросок оказался снайперским: мел угодил точно в лоб и отлетел, оставив белую метку. Футболистов от смеха согнулo пополам, а Длинный, яростно растирая лоб и весь налившись злобой, пригрозил:

– Ну все, капец тебе! Завтра в школе поймаю!

Не удостоив Длинного ответом, Катушкин прикрыл окно и посмотрел на восхищенного такой дерзостью Андрюшу.

– Это у нас, Андрюха, перемена была, активный отдых!

– А вдруг Длинный и, правда, поймает?

– А география зачем? – Хитро прищурился Катушкин. – Это же – наука!   Длинный будет по одной параллели ходить, а я – по другой. А параллели – чё?

– Не пересекаются! – Догадался Андрюша.

– Ответ правильный! – Одобрил Катушкин. – И ты уже в шестом классе!

Пока Андрюша привыкал к этой мысли, Петька прошелся по ящикам учительского стола и выудил оттуда желтый глянцевый журнал. Быстро пролистал и удовлетворенно хмыкнул:

– Нашелся!.. Контуженный спрятал, а я запомнил куда.

– А он про что?

– Это самый крутой журнал по географии.* Я его перед летом у одного «ботана»** одолжил. Ну, и в класс занес. А Трофим увидел и отобрал, –  я даже поглазеть толком не успел. Там про всякие джунгли-бунгли с бегемотами, про папуасов-мамуасов, про охотников за черепами. Есть фотки гигантских пигмеев с ядовитыми копьями… Поглядишь, и сразу охота по миру пойти!

Петька вздохнул, погладил глянец  и протянул журнал Андрюше. – Дарю, не жалко!  Напечатано в стране Болгария на ихнем языке, зато нашими буквами.

Андрюша взял журнал –  и сразу удивился. На обложке была фотография огромной акулы с открытой зубастой пастью и толстым белым брюхом, а ниже  крупно по-русски написано: «ОКЕАНСКИ ЖИВОТ».

– Это про акулу, которая людей в живот глотает?

– Мимо! – Похоронил догадку Катушкин. – Ихний «живот»  –  по-нашему   значит «жизнь». Получается «Жизнь океана», –  про то, как там рыбы  друг с другом в водорослях живут, чё делают, кого едят… Из-за нерусского языка не все понятно, но круто интересно! Когда я журнал одалживал, «ботан» мне пару страниц перевел пока не заплакал… Вот и получается, Андрюха, надо иностранные языки учить! Без них – никуда, даже в Болгарию. Там любой на улице спросит: «Как  живот?», а ты штаны снимешь и начнешь ему пузо показывать… А еще в   Болгарии, когда киваешь головой вниз –  это «нет», а у нас – это «да».  А если из стороны в сторону помотаешь, по-нашему – «нет», а у них – «да». Все наоборот!   Придешь в гости, спросят тебя: «Хочешь мороженое?». Ты, конечно, закиваешь: «Да, да, да!» А они вздохнут и скажут: «Ну, нет, так нет…». И фиг дадут!

– А Зульфия Абрамовна не говорила, что будем про Болгарию учить.

– Ясен перец!*** Про Болгарию я тебе по дружбе рассказал, а проходить

 

* Журнал называется «Нэшенл Географик», издается в Америке и переводится на много языков. Выходит раз в месяц. Очень интересный журнал с красивыми фотографиями пейзажей и животных всех континентов, советую почитать.

** «Ботанами» в школе дразнят учеников, которые любят учиться и получают одни «пятерки».

***В переводе с «катушкиного языка» это значит «все верно». Может быть и вопросом.          мы будем  английский.  Чтобы все было взаправду, как в Англии, меня теперь зовут не Петька, а Пит. А тебя – не Андрюха, а Дрю. Усек? Тогда начали… Знаешь, как по-английскому «Я»?

Дрю помотал головой.

– Ты сейчас, как в Болгарии ответил?

– Нет, как все люди. А вот, как они! – И Дрю кивнул.

– Надо же, додумались! – Еще раз подивился Пит странности болгарских

обычаев. – Наверное, мухоморов объелись… – И вдруг выпалил:  – Ай!

– Чего, «Ай!»? – Растерялся Дрю и, на всякий случай, оглянулся.

– Я – «Ай»

– А я кто?

– И ты – «Ай»,  –  Пит полюбовался произведенным эффектом. –  «Ай» –  это    «Я»  по-английскому, понял? В Англии каждый человек – «Ай». Ну-ка, повтори.

– Ай!

– Плохо! – Поморщился Пит. – Давай еще!

И неожиданно влепил Дрю подзатыльник.

– Ай! – Отпрянул Дрю. – Ты чего?

– Во! Уже лучше, –  Похвалил Пит. – Уже произношение появилось! В нашем        английском языке произношение самое главное. Почему, ты думаешь, мы агличан не понимаем?

– Потому, что они по-английскому говорят.

– Нет, Дрю, мы их из-за произношения не понимаем. Вот скажи по-русски «я хочу полететь на Марс».

– Я хочу полететь на Марс, – послушно повторил Дрю.

– Теперь загни язык, чтобы гланды потрогать, а верхней губой накрой нижнюю… И скажи то же самое.

– Ва фэфу мэвэфэ ма Маф!

– Видал, чё произношение делает!

– Это я уже по-английскому сказал? –Удивился Дрю.

– Не совсем, но почти. – Обнадежил Пит. – Чтобы совсем похоже, надо еще пару конфет за щеки закатать. Могу показать… У тебя есть?

– Мне мама для здоровья конфеты не дает. – Вздохнул Дрю. – У Мишки         Огурцова сегодня были.

– Где Мишка, а где мы… –  философски рассудил Пит.

– Трудный этот английский. – Дрю опять попробовал дотянуться языком до

гланд и чуть не подавился.

– Не бэ! – Подбодрил ученика Пит. – В Англии тоже можно по-нашему говорить. И все тебя поймут.

– Как это?!

– Есть русские слова, которые точь в точь на английские похожи. Вот прошлой весной мой  старший  брат  Василий   по  Лондону гулял.   Он  по-английскому  ни  бум-бум, ни кукареку – немецкий в школе учил. А в Лондоне такое слово есть: «Изкизми»* –  его говорят, когда англичанину по ноге врежешь  или отпихнешь, чтоб не мешался… Короче, моему старшему брату Василию надо было кой-чё купить в торговом центре. А у дверей аборигены** столпились – ни туда, ни сюда. Как объяснить, чтоб отвалили? Он на них по-русски вежливо, ка-а-ак заорет: «Из клизмы!!!».  Они сразу все поняли и отскочили на два метра!

– Здорово! – Восхитился Дрю . – А  еще такие слова  есть?

– А то! – С чувством гордости за великий и могучий русский язык подтвердил Пит. – Слов много  – времени нет.  Тебе дальше учиться надо! Мы ща в соседний класс перейдем, где  зоология с биологией. Там семикласы учатся. А теперь – ты будешь!

Слегка ссутулившись, как  уставший за целый день от школьных недорослей педагог, Пит, шаркая ногами, пошел к выходу. У дверей обернулся и сообщил:

– Инглиш – финиш! Теперь ты – опять Андрюха, ну и я  тоже… Петька.

Дверь в другой класс легко поддалась, чему Андрюша уже перестал удивляться.  Внутри оказалось даже интереснее, чем в кабинете ботаники. Здесь не было оранжиреи с ананасами, зато вдоль стены на стеллажах выстроились стеклянные банки с формалином***, в которых плавали какие-то жутковатые персонажи. В одной из них Андрюша разглядел бледную жабу с растопыренными лапками, которая покачивалась в маслянистой жидкости как затонувший поплавок. А рядом – в высоком прозрачном сосуде переплелись две змеи, бывшие при жизни явно опасными. Они даже изнутри стекла гипнотизировали своими тусклыми мертвыми глазами, так что смотреть на них было одновременно и страшно и притягательно. Кроме банок, на полках разместились чучела серого и белого зайцев, бобра, двух ворон и чьи-то пронумированные кости с бирками. А на бамбуковой подставке была распята большая летучая мышь с раскинутыми перепончатыми крыльями. Ее перекошенный рот был усеян мелкими острыми зубками, и похожа она была на  самого настоящего вампира. Андрюша сразу вспомнил иллюстрацию к любимой сказке «Волшебник Изумрудного города», где летающий домик Элли раздавил злую колдунью Гингему прямо в ее логове. Правда, вампиров там не было, зато имелась паутина с пауками и черный кот, который таращил из угла красные, как догорающие угольки, глаза…

«Наверное, у вампиров такие же бывают», – представил Андрюша летучую мышь живой  и его передернуло от отвращения.

Петька явно ожидал подобной реакции и чуть помолчал, давая ему освоиться. Наконец, тронул за рукав:   –  Не боись, они все дохлые!.. Пойдем,

покажу одну вещь.

 

*Англичане говорят «Excuse me», что значит «Извините меня». По-русски произносится «Экскюз ми», а никак не «Изкизми»  – как учит наш «великий педагог»…

** Для Катушкина «аборигены» – это не папуасы с островов, а лондонцы, европейские жители.

***Формалин – это раствор газа формальдегида в спирту, предохраняет от гниения и распада.

 

Он подвел Андрюшу к отдельно висящей застекленной полке.

– Видишь банку с черной крышкой?

– Вижу.

– Там котенок заспиртованный… Двухголовый!

– Двухголовый?!

– Ага, как Диван Михалычи! Только этот по правде двухголовый… Если хочешь знать, в Питере есть музей, называется так прикольно: «Куст в камере»*. Его построил один наш царь, –  мой тезка.** Он туда засадил мутантов, типа, как в ужастиках: которые с восемью пальцами родились или с четырьмя ушами,  – еще разных теток бородатых, циклопов одноглазых… Они там жили в тяжелой неволе, их дежурные бояре кормили лапшой «Доширак» и китайским туристам за деньги показывали, а на прибыль –  крестьян угнетали… Короче, после революции всех уродов освободили, только ихнии фотки по стенам на память развесили – а в музее поселили зверей-мутантов. В прошлом году подогнали из Украины слона с десятью хоботами.

– Живого? – С надеждой спросил Андрюша.

– Думай, чё говоришь! – Катушкин постучал себя кулаком по лбу. – Живого разве прокормишь? Знаешь, как он в десять хоботов начал бы сено метать? Нашим буренкам ничего бы не досталось! А простому народу – ни молочка, ни сметанки… Его сразу заспиртовали.

– Как же он в банку поместился?

– Зачем в банку? Его в океанариум засунули. Рыб, акул и всякие морепродукты по другим местам развезли, а его – туда! А при аквариуме завод приделали, чтобы спирт подливать, когда старый испаряется. Такие дела… Ты, Андрюха, давай вокруг смотри – запоминай зоологию. Для твоего же экстерна стараюсь! Видишь, плакат «кролик в разрезе»; по нему можно кишки изучать – чё куда идет, мышцы его всякие, нервы, хрящики…

– Петька,  –  первый раз позволил себе перебить учителя Андрюша, – можно двухголового котеночка дома показать?А завтра утром принесу – честное слово!

– Ты чё?!! Поймают – точно из школы вышибут. Со мной такая штука была… – Катушкин испытующе посмотрел на Андрюшу. – Тайны хранить умеешь?

– Могила! – Поклялся Андрюша клятвой, услышанной в кино.

Похоже, Петька тоже смотрел этот фильм и клятва его устроила. Чуть поколебавшись, он сообщил:

– Меня из школы уже выгоняли.

– Совсем-совсем?!

– Не совсем… А хотели совсем! Я на информатику хомячка своего принес,

Хомюсика. А училка засекла. Она, вроде, молодая, но всегда всем недовольная. Такое лицо носит, как будто ей волос в супе попался… Я, по ходу, подслушал, когда она по мобиле какой-то Лариске жаловалась, чё никак не может килограмм десять

* Музей называется «Кунсткамера» – путанику Катушкину такое, конечно, не выговорить.             **Повезло великому русскому царю Петру1 – сам Петька Катушкин назвал его своим тезкой!

набрать до товарного вида… И точно: худющая, очкастая – вылитая кобра. Ну, слушай… Сначала она чуть в обморок не бухнулась, а потом разглядела, чё Хомюсик – не крыса и не мышь. И на меня наехала: вон, говорит, из класса со своим грызуном и без завуча на урок не приходи! Как будто с завучем хомякам на уроки ходить –  милости просим! Я – чё, собрался… И тут она решила меня бараном выставить. Погоди, говорит, хомяка оставь – он быстрее тебя предмет выучит, еще из кармана подсказывать будет. А вот ты – давай!  Я  Анну Ивановну  попрошу  дать  тебе  частный  урок  по информатике. И твоим родителям – тоже. А они, надеюсь, частный урок дадут уже тебе.  Желательно с ремнем… В классе надо мной, конечно, ржачка! Мне обидно стало, я Кобре и огрызнулся: «Анна Ванна точно получше вашего научит – у неё ж опыта больше!» Слушай, чё я такого сказал? А она вся сначала побелела, потом позеленела – ножками-макаронками затопала, губы трясутся, очки на носу звякают… Схватила меня за шиворот, проперла трактором через всю школу и на улицу выпихнула. Молча! Даже Хомюсика не успел прихватить…

– А потом? – Сгорая от любопытства, спросил Андрюша.

– Плохо потом… Из школы выгнали.  В тюрьму посадили!

– Правда?! – Округлил глаза Андрюша.

– Шуток не понимаешь? Алё, расслабься! – Петька пощелкал пальцами перед его носом. – Педсовет был. Решали, чё со мной делать. Мать туда пошла. Вернулась веселая –  сказала, поклонись в ножки своей учительнице по русскому и литературе  Наталье Николаевне. Там все на тебя злые сидели. А она спасла и твою шкуру, и шкуру твоего хомяка. И из сумки Хомюсика мне выдала.

– А эта… Николавна хорошая?

– Раньше для меня была – средняя. Теперь – хорошая.

– А как она тебя спасала?

– Не знаю. – Пожал плечами Катушкин. – Типа, сделала  педсовету разбор предложения, чё я сказал, по членам, –  и они от меня отстали… Правда, когда мать вечером на кухне отцу рассказала, он вдруг хохотать начал и с табуретки упал. Слезы всё вытирал…

– Наверное, ударился больно. – Посочувствовал Андрюша.

– Странно, он вообще-то у меня терпеливый…– Петька на миг задумался. –  А твоя Николавна потом  мне «тет-на-тет»* сказала, чё без такого, как я, ей в школе было бы скучно. Вот и пожалела. Вспомнила случай, когда мы по литературе Герасима с Мумой** проходили. Там один дворник-гастарбайтор ненавидел барыню, а утопил почему-то  собачку. Я так понял, хотел барыне намекнуть… Короче, кто-то из ребят спросил, какой породы была собака. А я первый ляпнул: «Питбуль-буль»… Наталья Николавна сказала, насмешил я её тогда!  Да и сейчас… И давай от смеха трястись! А я стою, как дурак – без

*Правильно сказать «тет-а-тет», по-французски – «голова-к-голове», то есть по секрету.

**Не с Мумой, а – с Муму!  «Герасим и Муму»  – рассказ  Ивана Сергеевича Тургенева, классика русской литературы. Входит в школьную программу.

понятия… Ты, Андрюха про женщин спрашивал?

– Спрашивал, – подтвердил Андрюша. – Ты обещал  после  шестого класса рассказать.

– Раз обещал, расскажу… Чеканутые они! Ну, кроме наших мам и твоей бабушки с пирогами… Правильно по телеку показывают: ты к женщинам по-хорошему – они на тебя ругаются, ты им насолишь – они тебе шоколадку. Всю жизнь тебе в школе отравят, а ты потом за ними как страус босиком бегаешь.

– А босиком почему? – Удивился Андрюша.

– Да потому, чё все до копеечки им на цветы потратишь!!! Чтобы пожениться дали!!! Чтобы род не угас!!! – Распалился Катушкин, войдя в роль обнищавшего ухажора.  –  Мой старший брат Василий так меня научил. Представь, говорит, Петька, что ты – укротитель группы хищников и выступаешь на арене в цирке. Только вместо тигров и львов на тумбах женщины сидят. Ты их хорошо знаешь, ты их кормишь, прибираешь за ними, чешешь им по ушам. Они делают вид, чё тебя слушаются: в обручи прыгают, на задних лапах танцуют, кувыркаются по команде… А только к ним спиной повернешься, чтобы публике поклониться – раз! Напали сзади и слопали! Ни джипа, ни квартиры – один холодильник пустой, и в нем твои косточки белеют.

– Женщины людоедками бывают?!!

– Не все, конечно… У двоих знакомых моего старшего брата Василия такие  были –  Славаедка и Генаедка.

– Не везет знакомым твоего старшего брата Василия. – Вздохнул Андрюша. – Сначала – Бамбуку с попугаем, теперь –  этим… Укротителям.

– Во-во! Поэтому мой старший брат Василий до сих пор не женится. Насмотрелся, говорит, понял, что укрощать лучше одного хищника, а не группу. Только этого одного найти сильно труднее; это, как миллион выиграть … Все, больше не тормозим! Нам еще целых три класса заканчивать. Готов?  Хорошо!  Тогда открой этот шкаф! – И Катушкин указал на двустворчатый коричневый шкаф, который скромно притаился у стены за всеми стеллажами и полками.

Шкаф был как шкаф – обычный, только дверцы не на ключ, а на крючок снаружи закрыты. Туго закрыты! Андрюша никак не мог справиться, пока не догадался надавить на шкаф коленкой – крючок из кольца и выскочил. Дверцы мигом распахнулись, как будто того и ждали, и из шкафа прямо на Андрюшу выпал… скелет! Андрюша машинально скелет обхватил и на секунду замер. Потом с воплем попытался его сбросить и побежал прочь от коварного шкафа – не тут-то было! Скелет умудрился зацепиться за одежду и теперь с удовольствием потащился за Андрюшей, гремя костями и волоча по полу мосластые ноги.

– Петька! Отцепи его от меня! – Взывал Андрюша, петляя по классу и безуспешно пытаясь освободиться от зловещих объятий.

Напрасный труд!

Петьку Катушкина при виде Андрюшиных танцев со скелетом сразил такой приступ смеха, что помощи от него ждать было бесполезно. Словно китайская заводная игрушка, он приседал на месте, хлопал по бедрам руками и со всхлипами издавал полувизг-полусмех: «И-и-ах-хаха! И-и-ах-хаха!». Для человека с воображением Петька сейчас походил на императорского пингвина из передачи «В мире животных» про Антарктиду*. Пингвин там так же гоготал, переваливался из стороны в сторону и размахивал крыльями как руками… В конце концов, запас хохота в Катушкине закончился, он без сил опустился на пол и лишь судорожно икал, тыкая пальцем в Андрюшину сторону. Но и Андрюша сумел, наконец, сбросить приставучий скелет и, тяжело дыша, рухнул неподалеку. Так они немного посидели, приходя в себя. Андрюша первым нарушил молчание:

– Мне домой пора…

Петька глубоко вздохнул, пересиливая остатки икоты, кое-как поднялся на ноги и сдавленным голосом произнес:

– Домой успеется. – И уже увереннее, как опытный дворовый психолог, добавил. – Там наш дракон Зуффо без помощи помирает, огня ждет! А огонь – только в химии добудем.

Последний аргумент Андрюшу убедил.

– Хорошо, Петька, учи дальше… Только, если я домой до папы не вернусь,  из меня самого скелета сделают!

– А мы сейчас – по-быстрому,  – пообещал Катушкин и кивнул на скелет. – Подними.

Андрюша помотал головой.

– Не бэ! Он – из  пластмассы, не кусается. Я ему в том году полребра отломал – и ничё.

– А на фига?!** –  Искренне удивился Андрюша.

– Да-а… Увидал в ю-тюбе, чё Бог сделал человека, а потом ему подругу – из ребрышка***. Ну, решил узнать – из какого. Когда узнавал, оно  отломалось. Стал им девчонок пугать… Девчонки к Трофиму побежали, он на меня разорался: мол, испортил пособие – чини, как хочешь, хоть свое ребро на замену давай… Пришлось починить. Погляди – слева внизу!

Андрюша посмотрел и, правда, увидел склейку. Она была почти незаметна и только блестела больше, чем остальные «кости».

– Я еще скочем замотал и лаком покрыл, чтобы классно было! – Похвастался Петька. Сам, кряхтя, перетащил скелет и прислонил к шкафу. Всмотрелся в пустые глазницы, будто пытаясь разглядеть знакомые черты, потом любовно погладил череп и вооружился указкой.

– По ходу, мы теперь биологию проходим, за восьмой класс. Это наука про человека. Перед нами его скелет. Вот – черепушка, – Для убедительности он_____                                                                                                                           * В Антарктиде находится Южный Полюс Земли, а Северный Полюс – в Арктике. Самые

известные тебе животные, живущие в Антарктиде – пингвины. А в Арктике – белые медведи.

**Эх, права была бабушка! Похоже, Андрюшина «учеба» у Катушкина начала приносить плоды, во всяком случае, в его манере выражаться…

*** Катушкин имел в виду Адама и Еву. Надеюсь, Бог не услышал где он взял информацию о происхождении рода людского. Хочешь узнать больше – почитай «Детскую Библию».

постучал по отполированной макушке. – Вот они – все ребрышки. Сзади – спина с

ногами. Посерединке – соединительный таз…

– А чего он соединяет? – Заинтересовался Андрюша.

– Хочешь – соединит со стулом. Или с диваном –  на твой выбор… Не отвлекай меня, сам же хотел быстрее… Запомни, хороший скелет для человека – все! Еще учти: женщинам скелет важнее, чем мужчинам.

– Почему? – Опять не удержался Андрюша.

– А потому! – Отрезал Катушкин, но все-таки снизошел до объяснений: – Женщины все время по магазинам бродят, боятся чё еды не хватит. Мой старший брат Василий говорит, –  у них остался инстин* с доисторических времен, когда мамонты вымерли и стало плохо с продуктами. Мамка такие сумки приносит – даже папка еле поднимает. Он, иногда, так её и зовет: «мой подъемный краник»… Скелет для человека нужен, чтобы ходить в кино, гонять голубей, зависать у компьютора и давать по шее другим скелетам, если «двоечником» обзовут.

– А чтобы думать, скелет нужен?

– Чтобы думать, голова нужна!

– А как голова думает?

– Очень просто: там же внутри – мозги. А внутри мозгов – ум! Понял?

– А ум –  он какой? – Не унимался Андрюша. – Его потрогать можно? Бабушка же говорит: «И когда ты возьмешься за ум?!»

– Ну, ты сказанул! – Удивился Петька такому глупому, с его точки зрения,  вопросу. Он даже замялся на пару секунд, отыскивая убедительный ответ, и, наконец, его озарило: – Слыхал про смерть Кощея Бессмертного? Там сначала зайца – пиф-паф-ой-ё-ёй! Из него утка вылетит – ее тоже надо зафигачить. Из утки яйцо выкатится, ты его разбиваешь, а там – иголка. Иголку сломаешь – Кощею кирдык**… Ну, это – пример из сказки! А  живого человека, даже если он жирдяй из 6«Б», просто так за ум не возьмешь! Только начнешь ему по тыкве стучать – тебя сразу к завучу или директору тащат. Потом – иди им, объясняй про зайца и про утку…Тебе это надо?

– Мне этого не надо! – Убежденно ответил Андрюша.

– Вот и с меня хватит… Тут мы про голову заговорили –  я одну научную  загадку вспомнил. По биологии. Отгадаешь – полетим прямо в «химию»… Только сначала надо пособие на место засунуть!

Но пособие, почуяв свободу, никак не хотело отправляться обратно в заточение. Скелет растопыривал конечности и упирался изо всех своих костлявых сил. Андрюша предложил запихнуть его в угол, что упрощало задачу. Но Катушкин настоял, чтобы он завис точно по центру, и при следующем открывании дверей молча падал в объятия очередному счастливцу. Желательно, –  девчонке… Наконец, им удалось пристроить скелет, как приманку в мышеловке: только шкаф открыл,

* Ну, конечно же, правильно «инстинкт». Это то, что в человеке от природы заложено, и он делает что-то, не раздумывая. Проще говоря, «Дают – бери! Бьют – беги!»

** Уж не знаю, на каком языке, но «кирдык» – это всё, смерть пришла.

 

сразу – бац и прилетело!.. Катушкин полюбовался на проделанную работу и, напустив важный вид, задал свою «биологическую» загадку.

– Вот скажи, Андрюха, чё лучше: лопатой по башке или семь дырок в голове?

К решению такой научной проблемы Андрюша оказался не готов. С одной стороны, благородный дракон Зуффо ждал помощи, и надо было торопиться. А с другой стороны, хрен был явно редьки не слаще: что дырки в голове, что хороший удар по ней лопатой не обещали долгой и здоровой жизни… Андрюша пытался представить картину и так, и этак, но однозначный ответ не вырисовывался. В конце концов, решил, что получить по башке все же лучше – лопата может соскользнуть и до смерти не убить. И доктора сейчас хорошие. А вот с дырками – точно кирдык, как Кощею Бессмертному… Он кивнул головой и сказал:

– Хорошо. Я выбираю лопату.

– А вот и нет! – Торществующе произнес Катушкин. – Думать надо было!

– Я подумал.

– Плохо думал. Семь дырок в голове есть у всех людей. Даже у нас с тобой. Смотри: для глаз – две дырки, для ушей – еще две, две – для ноздрей и одна – рот. Всего семь!.. Ну чё, опять лопату выберешь?

Андрюша хотел ответить, но тут прямо за дверью послышались голоса и, хуже того, она начала постепенно открываться… Спасло от провала только то, что в дверном проеме первой показалась спина. Руки, растущие из этой спины, что-то держали и втаскивали в класс, а принадлежащая спине голова была повернута лицом в коридор. Голова отдувалась и пыхтела, а потом кому-то сказала:

– Ёк-макарёк, столы здоровые, а заходы узкие! Боком надо. Заноси ножки!

– Димитрий Диван Михалыч, завхо … – Узнал Андрюша.

Катушкин вовремя зажал ему рот, сделал страшные глаза и кивнул на шкаф. «Опять!», – обреченно подумал Андрюша и чуть замешкался. На что Петька слегка поддал ему коленом и, придерживая скелет, затолкал в угол.

– Держи его. – Беззвучно приказал он, и Андрюше пришлось приобнять скелет, который тут же привалился к нему словно к старому другу.

Сам же Петька, прихватив Андрюшин рюкзачок, ловко вштопорился по другую сторону от костлявого и попытался плотно прикрыть за собой дверцы. Не тут-то было! Шкаф закрывался снаружи, и несмотря на все старания вжаться поглубже, дверцы оставались приоткрытыми сантиметров на десять. Попытки притянуть их изнутри были тщетны – пальцы просто царапали покрытую лаком фанеру. В какой-то момент оба пожалели, что они не коты и не могут выпускать острые когти вместо ногтей: обгрызенных – у Катушкина и аккуратно подстриженных – у Андрюши… Возиться в шкафу стало опасно, и Петька знаком приказал не шевелиться, а щель прикрыл скелетом – авось обойдется!

Тем временем Диван Михалычи с трудом протащили внутрь большой стол и присели передохнуть неподалеку от их убежища.

 

– Что у нас по плану? – Спросил один из них.

– Сейчас гляну, –  отозвался другой и зашуршал бумагой. – Вот, восьмой пункт, в списке последний: «Шкаф фанерованный двустворчатый инвентарный номер 1230 перенести в кабинет по химии.» Шкаф вижу только один – этот коричневый. Значит, его в «химию» перекинем и, –  аля-улю и аминь пирожкам!

– Иван Диван Михалыч, по труду… – словно повторяя выученный урок, зачарованно прошептал Андрюша.

– «Ш-шш!» – Зашипел на него Петька из своего угла.

К  счастью, Диван Михалычи скрипели стульями, шумно дышали и ничего не услышали.

– Отдохнул? – Подал голос один.

– Никак нет! – По-военному отозвался другой.

– Тогда подъем! – Скомандовал первый.

В шкафу было слышно, как они поднялись  и пробухали ногами по полу,  подойдя вплотную к дверцам. Их темно-синие комбинезоны надвинулись, загородив щель.

– Ёк-макарёк, что за обглоданная человеческая конструкция из шкафа выглядывает? – «Срисовал» скелет Димитрий Михалыч.

– Это, наверное, Мурочка кавалера по молодости припрятала да забыла про него. А кавалер в шкафу с голодухи – аля-улю и аминь пирожкам! – Засмеялся Иван Михалыч, похоже, бывший среди Диванов главным шутником. – Давай-ка, мы ее позовем и устроим сюрприз: встречу с милым другом после долгой разлуки.

– Что ты, как маленький, ёк-макарёк! Тебе – все шутки шутить, а ее родимчик* хватит… Нашу Муру беречь надо, она – человек чувствительный, угощение по церковным праздникам подносит. – Димитрий Михалыч явно был рассудительным Диваном, возможно потому, что родился на целую минуту раньше брата-близнеца и считался главным. Вот и сейчас он объявил:

– Давай, берем полегоньку!

– А со скелетом чего? Вынуть и для юмора за стол заместо Василия Трофимыча посадить? – Подмигнул Иван Михалыч.

Тут и настал для Петьки с Андрюшей момент истины. Будут вынимать скелет – заодно и их вынут. Да еще как вынут! Что там дальше будет, сказать трудно, одно ясно – ничего хорошего. И если у Катушкина был богатый опыт по части житейских неприятностей и выработался к ним прочный иммунитет, то Андрюшино сердечко затрепетало, как заячий хвост.  Пауза  показалось  ему  вечностью.  Наконец,  Димитрий  Диван Михалыч отозвался:

– Там оставим! Про скелет в задании написали? Не написали! Значит, не

наше дело. Только дверцы прижми и запри, а то пассажира по дороге потеряем.  

– А в химии, пускай, его для опытов хоть в кислоте растворяют: пшик

–  аля-улю и аминь пирожкам! – Подытожил веселый Иван Диван Михалыч.

* Родимчик – так в народе говорят, когда человек от страха помереть может.

Дверцы плотно сошлись, крепко прижав Катушкина с Андрюшей к стенке. Звякнул, упав в колечко крючок, и запечатал их  в шкафу не хуже, чем царицу с младенцем Гвидоном  в бочке из сказки «О царе Салтане». Только вместо качки по воле волн, предстояло им пережить качку на плечах у Диван Михалычей. Правда, перед самым «отплытием» выпал случай Иван Михалычу пошутить еще разок. Когда братья за шкаф-то взялись, тяжеловат он им показался.

– Ёк-макарёк, может там еще пара скелетов покрупнее завалялась?  –  прокряхтел Димитрий Михалыч.

– За это мы тоже с Муры спросим!.. – Радостно подхватил Иван Михалыч. –  А знаешь как сделать, чтоб не надрываться?

– Как?

– Пыль сверху сдуй – легче будет! – И захохотал, вполне довольный собой.

Путешествовать внутри шкафа, – особенно по лестницам, – было не самым большим удовольствием. И вдвойне неприятно для Катушкина, потому как Диван Михалычи несли шкаф его стороной вниз; и скелет с Андрюшей  съехали на Петьку, изрядно придавив. На одном из поворотов Катушкин даже охнул, тяжко вдарившись головой. Весельчак Иван Михалыч, услышав вскрик, подумал на брата и тут же отозвался шуткой:

– Терпи, лошадка, тяжело в мучении – легко в раю!

– С собой разговариваешь? – Удивился в ответ Димитрий Михалыч.
В свою очередь, он тоже решил что охнул единоутробный братец, но тему развивать не стал. Надо было смотреть под ноги, чтобы не оступиться.

Так, командуя друг другом и подбадривая, они перенесли шкаф на второй этаж и втащили в кабинет химии.

– Давай его, для смеху, вверх ногами поставим. – Не унимался Иван Михалыч.

– Нет!!! – В ужасе отозвался Катушкин.

– На нет и суда нет! – Легко согласился младший Диван, опуская ношу.

Димитрий Михалыч про голос Катушкина из шкафа опять не понял и, придя к выводу что братец всерьез заговаривается, посмотрел на него уже с тревогой. «Ёк макарёк, мы же  сегодня в буфете грибами обедали – не попались ли Ване мухоморы»,  –  озаботился он и решил до вечера за ним приглядывать.

Доставив «инвентарный номер 1230» по назначению, Диван Михалычи удалились. Неприятным сюрпризом для пассажиров шкафа стал звук провернувшегося в замке ключа. Кабинет по химии, в отличие от других классов, запирался! Вторая беда заключалась в том, что и сам шкаф был заперт.

Одновременно оценив ситуацию, Катушкин и Андрюша затихли, каждый по-своему прикидывая, во что вляпались. Первым нарушил молчание Андрюша, робко спросив:

– Петька, нас насовсем заперли?

– Ничего не заперли!- Уверенно отозвался Катушкин. –  Ну-ка, оттяни от меня эту мумию, а то двинуться  не могу.

Андрюша с трудом пошевелился и перетянул скелет на себя. Обретший жизненное пространство Катушкин, завозился, как жук, приговаривая: «ща-ща-ща, ща-ща-ща…» Потом раздался щелчок, и Андрюша догадался, что Петька открыл перочинный ножик. Со второй попытки лезвие попало между створок, и после нескольких ударов снизу по крючку дверцы резко  распахнулись. В этот момент Катушкин с Андрюшей на себе испытали эффект распрямившейся пружины. Их тела, долгое время сжатые в тесноте, мгновенно вернулись в привычный объем и катапультировали ребят наружу. Если бы Катушкин с Андрюшей зазевались, то шлепнулись бы на пол почище, чем в первый раз. Но все обошлось: удачно выпрыгнув, целые и невредимые они оказались посреди кабинета по химии.  Скелет же, напротив, каким-то чудом удержался в шкафу и теперь грустно смотрел на покинувших его попутчиков.

Зато Катушкин, широко расставив ноги, прочно стоял на запретной для младших классов территории и чувствовал себя Колумбом, открывшим Америку. Обычный шум с улицы казался ему шорохом океанского прибоя, омывающего белоснежной пеной его покрытые пылью веков  кроссовки…

– Химия, химия – все тулупы синие! – Продекламировал он, приветствуя  школьный храм таинственных превращений, и снисходительно пояснил: – Слыхал, так старшие пацаны поют перед уроком. А когда выходят, поют: «Химия ужасная, наука опасная, все тулупы красные!».

– Им что, на «химию» зимнее выдают? – С вернувшимся любопытством спросил Андрюша, быстро выкинув из головы  последние злоключения. – И почему тулупы сначала синии, а потом – красные?

–  Про тулупы – это речёвка такая, как у фанатов на футболе. А здесь для опытов комбинезоны на лямках выдают. Безразмерные синие… Красными они становятся, если у кого-то опыт взрывается и кровища до потолка летит… Да шучу я, не бэ! Ты лучше на портреты посмотри: про них на экстерне спросить могут.

Портреты висели в ряд, сбоку от классной доски. Первый потрет был самый молодой,  без бороды и с белой женской прической закрученной бигудями. Два остальных – старые и бородатые. Все портреты были без очков.

«Наверное, черники много ели.» – Догадался Андрюша, вспомнив как бабушка все лето подкладывала ему чернику и говорила, что она для зрения  –  лучшее лекарство. Портреты зорко смотрели со стены на Андрюшу и, казалось, были согласны с бабушкой. Под портретами помещались подписи. Андрюша  прочитал:

– Михаил Васильевич Ломоносов, Дмитрий Иванович Менделеев, Александр  Михайлович Бутлеров.

– Все правильно! – Одобрил Катушкин. – Ломонос  вообще все науки открыл – и химию заодно. Ты не смотри, чё у него, как у тетки, кудряшки на голове. Тогда всех  ученых заставляли такие носить, чтобы от людей отличаться…  Он в детстве, вообще, родился на краю света и сам выучился безо всякой школы. У него мачеха была злая, как осенняя муха, придумала женить молодого пацана на своей подруге

– соседке-страхолюде.  Понятно, он из дома и сбежал. Спустился ночью с холмов и гор и пешком прибежал в Москву к  моему тезке-царю на двор.* Весь пыльный, в одном рваном сэконд хэнде, – зато дерзкий такой! Пришел и говорит: «Я – великий русский ученый Ломоносов. Мне нужны деньги, чтобы в Германии продержаться, пока там учиться буду». Главный боярин на дворе, конечно, закудахтал: «Денег нет, но вы держитесь!». А вот мой тезка-царь ему сразу поверил и червонцев отвалил. И не пожалел потом!

Все это Петька выпалил как пулемет, перевел дух и продолжил:

– Второй портрет – это Менделеев, самый главный химик. Он-то нам для Зуффо и нужен! Вон его таблица, куда он записал все вещества, которые есть на земле. Сейчас, даже кто новое вещество отыщет – газ там, или булыжник – все равно считается, Менделей его в таблице уже нашел. Говорят, ему эта таблица во сне приснилась; он быстренько вскочил, накорябал её на стене и досыпать улегся. А утром уже в рамку переписал.

Андрюша слегка обалдел от такого потока информации. Сначала он не понял: как это, если другой найдет булыжник,  то его все равно Менделеев нашел?  Но потом интерес к приснившейся таблице перебил остальные вопросы, и он поднял руку, как учила Зульфия Абрамовна.

– Ты чё, – удивился Петька, – уже химией траванулся?

– Спросить надо.

– Спрашивай по-простому, безо всяких рук! Я хоть тебя и учу, но мы же друзья. Дай «краба»!

Они опять «покрабались», и Андрюша почувствовал благодарность к Петьке. Хорошо, все-таки, с первого дня найти в школе сильного и умного друга, который не воображает!

– На первом уроке, – заговорил он, –  Мишка Огурцов сказал, что в школу ходить не  обязательно,  особенно  зимой.  Можно  всё  во  сне выучить  –  по магнитофону. А учительница и весь класс смеяться над ним стали, как над дурачком… Получается, Мишка говорил правду, и тоже можно, как Менделеев?

Катушкин почесал затылок, взглянул на портрет «главного химика» и высказал свое мнение:

– Конечно, зимой под одеялом учиться тепло, но делать надо по уму. Нельзя                                                 «ботаникой» и потом залепишь у доски, типа: «В двенадцатом веке татары напали на Русь и собрали весь мед. А пчелы их поймали на Куликовом поле и опылили по самые тычинки». Так и в психушку залететь можно! Хотя… Мой старший брат Василий в интернете нашел рассказ американских ученых про одного мальчика,

* Ломоносов, и правда, великий русский ученый. Однако грамоте и математике обучил его, все-таки, церковный дьячок. В 19 лет он ушел в Москву не из «холмов и гор», а из местечка Холмогоры. И пришел не к царю Петру1, который умер за шесть лет до этого, а поступил

учиться в «Спасские школы». Все, что наговорит Катушкин – проверять надо.

 

 

которого, по ходу, искусала сонная муха «оцэ»*, и он на всю жизнь заснул. Его

сначала во сне в школу носили, потом в институт, потом на работу. А в шестьдесят лет он вдруг проснулся – и оказывается уже академик и у него трое детей… Но лично я этим американским ученым не верю: они наврут и недорого возьмут!

– Я им тоже верить не буду!.. – Пообещал Андрюша. – Петька, а ты еще про третий портрет не рассказал.

– А чё про него рассказывать? Бутлер с Менделеем просто дружил по жизни, пробирки мыть помогал, а Менделей за это его портреты продвигал вместе со своими.** Сам видишь – рядышком пристроил!

Андрюша еще раз посмотрел на Бутлерова и усомнился в Петькиных словах. Портрет выглядел мудрым, как будто знал большую тайну. К тому же портрет был лысым, как мамин брат дядя Боря  –  а для Андрюши  это  было признаком большого ума. Потому что лысый дядя Боря часто выигрывал в лотерею и каждый раз что-нибудь ему дарил. Один раз – даже велосипед. Но сейчас Андрюша решил портрет Бутлерова не защищать, чтобы поскорее закончить этот длинный день. К тому же его мучил вопрос: как они выберуться из этой «химии», если Диван Михалычи их на ключ заперли?

Однако Петька излучал спокойствие и уверенность.

– Есть план «А»,  – заявил он. – Это, если я большую дверь тоже ножиком открою. А не выйдет –  есть план «Б»… Пойдем к окну!

Катушкин взял Анедрюшу за плечо и подвел к самому первому от классной доски окну. Подражая движениям фокусника, распахнул его и широким жестом указал на улицу.

– Ну чё?

Сначала Андрюша ничего такого не увидел, но когда высунулся, понял, что Петька имел в виду. Сразу за окном, справа, к стене была приделана пожарная лестница. Наверное, она шла вверх до самой крыши, но сейчас имела значение только та ее часть, которая вела вниз. До земли было метров шесть, не больше – но чтобы зацепиться за лестницу, ему пришлось бы тянуться с подоконника и, в какой-то момент, даже прыгнуть. Андрюша живо себе это представил и подумал: «Лучше бы Петька дверь открыл…». Он осторожно взглянул на стоящего рядом Катушкина  и удивился выражению его лица. Оно было таким мечтательным, словно Петька ждал, что сейчас с ним  произойдет  волшебная перемена, как с Гарри Поттером.

          – Знаешь, Андрюха, – заговорил Петька проникновенным голосом, – расскажу

*Катушкин – чемпион мира по исковеркиванию слов, надеюсь, ты в этом уже убедился! «О цэ» – на украинском языке значит «вот это». А муха называется цеце – ее укус и, правда, вызвает сонную болезнь и, если человека срочно не лечить, он может и умереть .

**Ну и сказанул Катушкин! Да, Бутлеров дружил с Менделеевым. Но именно Бутлеров основал русскую химическую школу в Казани, а не привез готовых знаний из заграницы. Он создал теорию химического строения вещества и на его открытиях основана мировая органическая химия. Если станешь химиком – сам убедишься, какой это могучий ученый!

 

тебе про главное желание моей жизни. Я все бы отдал, чтобы хоть раз полазить от души по настоящей пожарной лестнице, которая из машины вытягивается. Прикинь: поднялся на километр, – а там только небо, птицы и ты!

Прикинуть такое Андрюша  с первого раза не смог, и начал прикидывать со

второго.

Но Катушкин уже тащил его в лабороторию – святая святых кабинета по

химии.  Ею оказалась строгая квадратная комната, в которую прямо из класса вел

широкий  проход.  Одну  стену лаборотории   занимал  демонстрационный стол с углублениями для крепления приборов. В его центре сквозь черную краску проглядывала глубоко вырезанная надпись: «ЦСКА КОНИ»*. Рядом со столом на тумбе располагалась большая раковина из нержавеющей стали с двумя кранами: «Г. Вода» и «Х. Вода». «Горячая и холодная», – понял Андрюша. По другим стенам размещались  шкафы и полки. На полках  в  идеальном  порядке  стояли  наборы посуды  и  принадлежностей для опытов: банки для хранения реактивов, пробирки, спиртовки, приборы для получения газов и эфиров. Шкафов в лаборотории было два: металлический, – с пугающей  надписью «Огнеопасные реактивы», поделенный на ряды выдвижных ящиков со всякими-разными названиями; и – секционный, где размещались загадочные «Катионы» и «Анионы».  Для Андрюши эти слова были похожи на секретный пароль, на который ни у него, ни у Петьки не было отзыва. И впервые за сегодняшний день он подумал, что добывать здесь огонь для Зуффо – дело опасное.

В отличие от Андрюши, Катушкин  чувствовал себя здесь, как Чебурашка в Диснейлэнде.  Он прыгал по лаборотории,  выдвигая-задвигая ящики, и приговаривал: «Уй, ты! Класс! Сколько всего! Ё!». Наконец, остановился и мудро заключил:

– Есть все, чё нам нужно. И все, чё не нужно. Главное, отделить одно от другого! Значит, будем пробовать разное.

В подтверждение своих слов Катушкин выдвинул наугад из металлического шкафа ящик с табличкой «набор «Галогены» (бром, йод)»,  и достал два пузырька с  жидкостями бурого и серо-черного цветов. Покрутил перед носом и попытался открыть. Крышки не поддавались.

– Петька, может не надо открывать. – Робко предложил Андрюша.

– Еще как надо! – Отмахнулся Петька. – Мне не веришь, вон своему Пушкину поверь: прочитай плакат!

Плакат, и правда, висел на стене. Андрюша сразу его не приметил, потому что разглядывал шкафы и вверх не смотрел. На плакате было написано «Пушкин», рядом его автопортрет с перышком под подбородком и ниже – стихи:

_______________________________________________________________________

*Это постарался кто-то из школьных горе-болельщиков «Спартака». Такие же горе-болельщики

ЦСКА пишут краской на заборах «Спартак» – МЯСО». Их называют вандалами и наказывают штрафами. Не делай так никогда! Просто люби спорт и болей за свою команду.                                                           «О сколько нам открытий чу́дных

                   Готовит просвещенья дух

И опыт, сын ошибок трудных

И гений, парадоксов друг,

И случай, бог изобретатель.»

 

– Видишь, сам Пушкин здесь командует: открывай чудны́е пузырьки! Валяй любые опыты!  Не боись ошибок трудных!  Тогда, по ходу, станешь гением – и все будет тип-топ! – На свой лад растолковал Катушкин смысл пушкинских строк.

Он ободряюще похлопал Андрюшу по плечу и рванул к полкам. Там он рассовал по карманам фарфоровые тигли* со ступками, цапнул спиртовку и большую колбу, еще одну прихватил подмышку, и все это с ловкостью бывалого официанта доставил к столу.

– Эй! – Окликнул Катушкин «будущего гения», который шевелил губами перечитывая про себя плакат, и пытался совместить вдохновенный посыл поэта с Петькиными выводами. – Помогай разгрузиться!..

То ли Андрюша неправильно помогал, то ли Петька отпустил раньше, но колба из подмышки выскользнула на пол и разлетелась на кусочки.

– К счастью!  – Улыбнулся Катушкин.

«К несчастью»… – Подумал Андрюша.

– Там еще круче есть! – Успокоил Петька и мигом принес замену.

Все приборы он разместил на столе на удивление надежно и снова взялся за  «йод» с «бромом». На этот раз крышки на пузырьках поддались, и тяжелый зловонный запах пополз по комнате.

– «Просвещенья дух»! – Обрадовался Петька, подмигнул автопортрету Пушкина и быстро вылил содержимое в колбы.

– Чем вонючее, тем сильнее горит, проверено! – По-простому объяснил он. – Ща мы спиртовочки зажжем и все подряд испытаем, пока нашего Зуффо огоньком не зарядим. Нормальненькая идейка?

От возбуждения и нежности к предстоящим приключениям Катушкин сыпал  уменьшительными и ласкательными. Это было так непривычно для его сурового дворового образа, что Андрюше стало совсем не по себе. Он с ужасом понял, что хочет домой к маме, но еще больше боялся упасть в Петькиных глазах и навсегда остаться для него «маменькиным сынком». Надо было попробовать  Катушкина  отговорить, но так, будто он сам до этого додумался. И Андрюша спросил:

– Петька, если получим горючее, как его внутрь игры для Зуффо передать?                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                 И где узнаем, как у драконов огнемет работает?

На мгновение показалось, что вопросы застали Катушкина врасплох. Но он не был бы собой, если бы не выкрутился и сходу не придумал правдоподобный ответ:

– Очень просто работает! Что такое дракон? Обычная змея – только большая, летает и огнем плюется. У всех змей за щеками есть специальные мешки: у

*Тигель – фарфоровая чашка, в которой проводят опыты с горением химических веществ.

ядовитых там – яд, у простых– слюни. А у драконов – горючка собирается. Это наукой доказано!.. «Битва драконов» – какая игра?

– Интересная,  – признался Андрюша.

– А еще – инте-рак-тив-ная!– С трудом, но выговорил Катушкин и довольный собой продолжил: – Значит, по ходу, можно игру менять, как захочешь. Это в кино плохой конец на хороший переделать нельзя, а в «Битве драконов» – запросто! И будет Зуффо плеваться нашим огнем круче, чем раньше. Ясен перец?

– Перец ясен, – обреченно отозвался Андрюша, понимая что придется ему с Петькой сегодня пройти весь путь до «открытий чудны́х»…

– Трах-тибидох! – Подражая старику Хоттабычу, Катушкин вырвал волосок из невидимой бороды, достал из кармана спички и ловко зажег спиртовки.  Через несколько секунд «йод» и «бром» в колбах закипели и вонь стала совсем невыносимой. Петька немного полюбовался процессом, потом посмотрел на плакат со стихами и выхватил последнюю строчку, смело ее переиначив:

– Ну чё, Андрюха, теперь я – бог изобретатель!

Андрюша посмотрел на «бога», но увидел, скорее, сумасшедшего профессора похожего на Дока из фильма «Назад в Будущее». Петькины глаза горели от азарта, волосы стояли дыбом и, казалось, сыпали искрами, а сам он нетерпеливо подпрыгивал на ногах, как будто в них были вставлены невидимые пружинки. Едва сдерживая бушующую энергию, Катушкин раздавал последние инструкции.

– Ща я буду разную химию скрещивать, но сперва названия тебе говорить. А ты  записывай!

– Петька, я так писать не умею. Только с мамой и печатными буквами. – Признался Андрюша.

– Погоди, ты в девятом классе  –  и писать не умеешь?! – Удивился Катушкин. – Хотя, ладно… Станешь гением – за тобой дураки будут ходить и все записывать. Значит, запоминай  на память!

– А если забуду? – Засомневался Андрюша. – В химии все слова трудные.

– Ты, Андрюха, поднатужся, для тебя стараюсь! Помнишь, кем стать хотел?

Андрюша помнил.

– Во-во! – Одобрил Петька. – У космонавтов и драконов – память должна быть стопудовая…*

А  дальше события завертелись быстро,  как  в  старом  немом  кино. Задвинув Андрюшу в угол, чтобы не путался под ногами, Катушкин носился по лаборотории,  умудряясь  оказаться  одновременно  в  нескольких  местах.  Он  выхватывал  из  ящиков  пузырьки,  флаконы  и  коробочки   и  перед  тем,  как переместить их содержимое в посуду для опытов, выкрикивал по слогам названия:

– Би-хро-мат меди! Хло-рит ка-ли-я! Кар-бо-н-ат Фер-рум! На-три-й хлор!

_______________________________________________________________________

*Даже не пытайся представить себе стопудовую память! На нормальный человеческий язык

можно перевести как «память отличная».

 

Хрю… Хре… Хру…  Ста… лит!

Сперва Андрюша честно пытался заучить все химические слова. А потом они слились для него в два тоже непонятных, но хоть отдаленно знакомых: «хрениты» и «хрюнаты».

И теперь на все Петькины вопли «Запоминай!», он покорно кивал, как китайский болванчик, и шептал:  –  Хренит… Хрюнат…

Уже через несколько минут в колбах, банках и тиглях шипели, булькали и дымили реактивы. Резкие запахи заполнили комнату так, что у Андрюши защипало в глазах. Сквозь клубы пара он видел, как Катушкин колдовал над столом, поджигая порошки,  подливая жидкости в пробирки и умудряясь при этом что-то трясти, премешивать и взбалтывать. Какое-то время не происходило ничего необычного и появилась надежда, что Петьке скоро надоест, и они пойдут домой. Но затем в лаборотории начались такие чудеса, что Андрюша на время позабыл о своих страхах…

Сперва в одной колбе забулькали большие пузыри и жидкость из оранжевой сделалась зеленой. А потом на дно выпали белые как снег хлопья, и содержимое стало прозрачным… Из чашки с оранжево-красными кристаллами, когда Петька ткнул туда горящей лучиной, вылетел чуть ли не полуметровый сноп искр, как от гигантского бенгальского огня… В другой посудине, из небольшой кучки невзрачного порошка от поднесенного огонька со свистом полетел пепел, и насыпал на столе настоящий вулканчик, похожий на маленький Везувий…* А когда Катушкин решил вылить в раковину закипевший парафин,  –  он сам по себе вспыхнул и пролился огненной струей!…**  Но для Петьки это еще не было настоящим боевым огнем для дракона, и поиски продолжались.

В какой-то момент Катушкин бросил алюминиевую стружку в тигель, где давно булькал и нестерпимо вонял «бром». Не дождавшись мгновенной реакции, он уже готов был опять умчаться к шкафам, как вдруг алюминий загорелся мощным ярким пламенем. Увидев это, Петька исполнил прямо у стола танец настоящего доисторического дикаря – не хватало только каменного топора в руке и когтя саблезубого тигра, продернутого через ноздри…

– Скоро получится, Андрюха! Скоро у нас получится! – Восторженно повторял он.

Андрюша, хоть и кивал головой, но, надышавшись ядовитых испарений,  ничего не соображал и чувствовал себя подопытным кроликом, которого, того

и гляди, засунут в пробирку и начнут поджаривать…__________________________

*Везувий – знаменитый вулкан в Италии, при извержении которгого во времена Древнего Рима, оказались засыпанными пеплом и погибли два города: Помпеи и Геркуланум.

**Есть такая теория: если 12 обезьян посадить за печатные машинки и дать им бесконечно лупить по клавишам, то они случайным образом могут напечатать все известные литературные произведения – даже собрание сочинений Эдуарда Успенского. Похоже, Катушкин стал одной  из таких обезьян, «угадав» несколько химических реакций.

А потом и случилось роковое событие, чья пугающая тень  витала в воздухе с момента, когда их шкаф оказался в кабинете по химии… Оно началось с того, что Катушкин рассыпал по  колбам и чашкам  кучки мелких черно-красных кристалликов.

– Знакомая штука! – Радостно сообщил он. – Написано «Ма-рга-нец», а в натуре, это – наша марганцовка. Ее пить заставляют, когда с животом чё-то не то. В банке с водой разведут до розового – и дуешь, пока из ушей не польется.

– Я знаю… Мама давала, когда  клубники с грядки объелся. – Андрюша поежился от унизительных воспоминаний.

– Мой старший брат Василий рассказывал, как в детстве они с Бамбуком напильником натирали порошок из куска какой-то серебристой фигни, смешивали с марганцовкой в спичечном коробке, обматывали изолентой и поджигали. Она могла – та-а-ак шарахнуть! Вороны с крыш вверх тормашками падали… Надо для Зуффо такую же фигню найти!

Катушкин снова забегал туда-сюда, подсыпая к марганцовке разные серебристые порошки и тут же их поджигал. Он уже не выкрикивал  никаких названий, поэтому Андрюша не запомнил рецепт той адской смеси, которая сработала в точности, как обещал старший брат Василий.

Сначала зазвенело по-камариному тоненько, только в сто раз пронзительнее и страшнее –  пришлось даже уши заткнуть. Затем, чуть ли не до потолка вспыхнул ослепительный бело-огненный шар. «Все тулупы красные»,  –  успел подумать Андрюша, падая под стол. А потом раздался грохот такой силы, что даже зажатые уши заложило «ватой», и по полу беззвучным  дождем просыпались мелкие осколки стеклянной посуды, сметенной взрывом…

Неожиданно рядом с собой под столом Андрюша обнаружил Катушкина, который показывал большие палцы и что-то настойчиво требовал.

-Я не слышу! – Помотал головой Андрюша.

Петька оторвал его руки от ушей и раздельно повторил:

– Надо отсюда ноги делать!* А то ща Михалычи набегут!

Прямо из-под стола на четвереньках Катушкин бодро потрусил вон из лаборотории, бросив через плечо:

– Андрюха, смотри под руки, тут стекла набитого полно.

Так же на четвереньках Андрюша последовал за Катушкиным, выбирая куда ставить ладошки. Кое-как выбравшись из разгромленной лаборотории, они побежали к двери из класса, так и не поднимаясь на ноги. Со стороны это было похоже на тараканьи бега с той лишь разницей, что таракан Андрюша не рвался обгонять таракана Петьку, а рысил за ним, как за вожаком. Добравшись до дверей, оба вспомнили, что могут передвигаться вертикально и распрямились, глядя друг

на друга и тяжело дыша.

– Мы это сделали! Добыли для Зуффо настоящий боевой огонь! – Серьезно сказал Катушкин и протянул «краба».                                                                    *Тут Катушкин выразился вполне понятно: «ноги делать» – значит бежать поскорее.

 

Однако исполнить ритуальное рукопожатие бывалых морских волков им не удалось. Из коридора, приближаясь к кабинету химии, послышался топот, как показалось Андрюше, целой конницы ног; и задыхающийся голос Димитрия Диван Михалыча уже из-за самой двери произнес:

– Ваня, не звони ты директору, ёк макарёк! И в полицию не надо! Тут шпана куролесит –  сами разберемся! – И уже грозно добавил, обращаясь к притаившейся за дверью «шпане». – А ну, давай, открывай!

– Быстро! – Поддержал брата Иван Диван Михалыч. –  А то будет вам – аля-улю и аминь пирожкам! Чуть школу не развалили, химикадзе сопливые!

«Почему сопливые? И кто такие «химикадзы»?»* – Удивился Андрюша.

Но страх был сильнее любопытства и задавать сейчас вопросы было плохой идеей.

Катушкин, напротив, выглядел решительно и сдаваться без боя явно не собирался. По-бычьи наклонив голову и держа руки в карманах, он ожидал действий задверного противника: уйдут или не уйдут…

Противник тряс двери, угрожал и требовал немедленной сдачи, пока старший Диван не произнес поистине ключевую фразу:

– Ваня, ёк макарёк, что же ты мне не говоришь, что у меня ключи в кармане?

– Дима, у тебя же ключи в кармане! – По заказу подсказал младший Диван.

За дверью сперва звякнуло, а затем металл заелозил по металлу, как бывает, когда ключом наощупь тычут в замочную скважину. Реакция Катушкина последовала мгновенно: его левая рука вылетела из кармана и засунула в замок канцелярскую скрепку. Из правого кармана он так же четко выудил гвоздь и добавил к скрепке, намертво закрепив в скважине.

Было слышно, как пыхтят и возятся с ключом Диван Михалычи, потом старший в сердцах высказался:

– Не открыть… В замок чего-то напихали, собаки!

– Гав!!! – Немедленно отозвался Катушкин.

– Мяу!!! – Неожиданно для себя выпалил  Андрюша к явному Петькиному одобрению.

– Говорил же –  шпана, а не террористы! – С явным облегчением выдохнул Димитрий Диван Михалыч. – Ты, Ваня покарауль, а я мухой за фомкой слетаю…** Мы их достанем, ёк макарёк!

– Ну что, дворняжки кошачие, попали вы! – Плотоядно пообещал оставшийся на посту Иван Диван Михалыч. – Сейчас мы дверку-то ломиком_____

      *Есть слово «камикадзе» – так называют японских летчиков, которые таранят своими самолетами самолеты противника и гибнут. Иван Диван Михалыч хотел, как всегда, пошутить и окрестил «химикадзе»  пока неизвестных ему героических учеников, готовых рисковать жизнью, чтобы своими химическими опытами разрушить родную школу.

**«Мухой слетаю» – значит быстро схожу. Фомка – небольшой ломик. У взрослых тоже есть

свой, пока непонятный тебе, язык.

 

отворим, и будет вам дальняя дорога! Определим вас в приют для бездомной живности – там и доучиваться будете. Аля улю и аминь пирожкам!

– План «Б»!  – Жарко зашептал Катушкин Андрюше прямо в ухо. – Айда к окну!

Через пару секунд они уже стояли у подоконника, и Андрюша изо всех сил пытался унять дрожь.

– Ну, чё? – Катушкин взглянул ему прямо в глаза. –  Сначала – я, после – ты!

Первым делом он подхватил Андрюшин рюкзачек и отправил в полет через оконный проем. Приглушенный «плюх!» подтвердил удачное приземление.

– Это, чтобы назад ходу не было!  – Пояснил Петька, залезая на подоконник. – Понял?

Как не понять?! Опоздать на полдня из школы… Явиться пермазанным и без рюкзачка… Хуже того: с позором быть приведенным Диван Михалычами, а может, самим директором и участковым полицаем дядей Колей… Папу заставят продать его любимую «ласточку», которая возит на дачу, и купить новую лаборотрию… Лучше разбиться из окна и пусть потом все пожалеют!

– Понял? – Напористо переспросил Катушкин.

– Понял. – Стараясь не хлюпнуть носом, кивнул Андрюша.

В створе окна Петька сначала присел, держась за раму правой рукой, и высунулся, как можно дальше. Левой, напрягаясь, потянулся к пожарной лестнице – и достал-таки! Затем вымахнул к лестнице правую руку и крепко схватился за перекладину, при этом не оторвав кроссовок от подоконника. Теперь из окошка кабинета по химии к пожарной лестнице наискосок протянулся живой мостик. Мостик повернул к застывшему в окне Андрюше налившееся красным лицо и голосом Петьки Катушкина просипел:

– Цепляйся за меня, а то уже руки сводит.

Но перепуганный Андрюша помотал головой и остался сидеть на подоконнике готовый сдаться на милость Диван Михалычей…

… А вместо него его детским первоклашечным телом завладел совсем другой Андрюша. Этот другой с незнакомой сноровкой докарабкался по трясучему «мостику» до Петькиной шеи и намертво обвил ее руками. Ноги одновременно обхватили его бока так, что позавидовали бы самые лихие ковбои на своих родео. Заменой аплодисментов этому трюку был перестук об асфальт «вещичек», просыпавшихся из бездонных катушкинских карманов. Тут были уже знакомые ножик и спички, какие-то пружинки, гайки, гвозди, почтовые марки, подшипник, зубчатые колесики, имелась даже пуговица с фашистской свастикой и еще куча всего, чье прикладное применение мог определить только их хозяин…

– Держись, спиногрыз! – Хрипло предупредил Петька и оттолкнулся ногами от оконной рамы.

Его тощая фигурка описала в воздухе дугу и ткнулась о пожарную лестницу. С первого, – и даже второго, – раза  поймать кросовками перекладину не удалось, но потом, дергаясь на лестнице, как старая игрушка «обезьянка-акробат» из бабушкиного сундука, Катушкин зацепился таки за опору. Все это время Андрюша, как бэби коала*, болтался у него на спине, закрыв глаза. Поэтому он не увидел, как ловко и быстро Петька добрался до последней перекладины, которая метра на полтора не доходила до земли, и повиснув на руках, мягко спрыгнул.

– Эй! – Окликнул он «коалу». – Отцепляйся, а то задушишь… Гоним отсюда!

Пока Анрюша, плохо соображая, отряхивал и вешал на плечи рюкзачок, Петька шустро подобрал и рассовал по карманам выпавшие «вещички».

– Уходим через дырку в заборе. Айда за мной! – И он потащил Андрюшу за угол школы в сторону палисадника…

 

В то время, как  Катушкин воплощал план «Б», Диван Михалычи, вооружившись ломиком, брали приступом** дверь кабинета по химии. Правда, ломали они замок с нежностью, понимая, что самим чинить-то и придется. Эта заминка и уберегла спасителей дракона Зуффо от бесславного конца.

Когда близнецы ворвались в класс уверенные, что накроют  зловредных «химикадзе», тех уже и след простыл! Остались только беспорядок, дым и открытое окно…

– По пожарке ушли, – Констатировал Иван Диван Михалыч. – Сиганули из окна и – аля-улю и аминь пирожкам!

– Видать, серьезное затевали – будь здоров, как бухнуло, ёк макарёк… – Раздумчиво определил Димитрий Диван Михалыч. – Пойдем-ка, Ваня, вниз. Может они документ какой обронили или тетрадку с фамилией.

И Диван Михалычи отправились искать улики.

Они исползали на коленях каждый сантиметр предполагаемого места приземления, но ничего не обнаружили. И когда уже готовы были признать неудачу, нашли за водосточной трубой форменную пуговицу с фашистской свастикой. Находка сильно обескуражила.

– Что ж у нас выходит? – Димитрий Михалыч покрутил пуговицу. – Немцы в городе, ёк макарёк!

– Фашисты! – Уточнил Иван Михалыч, пошкрябав свастику ногтем. – Чего

делать-то будем? Сообщим, куда надо? Они, получается,  специально обученные

лаять и мяукать по-нашему!

– Погоди ты с сообщениями, Ваня. Сейчас время такое… Туманное. Вдруг у

них с нашими договор по обмену вредителями: немцы – к нам в школу, а наши – к ним. Ещё, не дай Бог, влезем в политику, ёк макарёк! Лучше оставим все, как есть.

*Коалы – очень симпатичные животные, похожие на игрушечных серо-бежевых плюшевых мишек. Водятся только на юге Австралии во влажных эвкалиптовых лесах. Совсем не пьют воды, получая ее из мясистых листьев. Своих малышей таскают на спине.

** Обычно приступом берут крепости. Но сейчас дверь класса и была для Диван Михалычей воротами во вражеский замок. Тем более, что замо́к и за́мок  пишутся одинаково и отличаются только ударением.

 

 

Сейчас приберемся, а завтра Армену Ивановичу по-тихому доложим.

– И правда, Митя. – Согласился младший Диван. – Эта политика… Она, как ниппель: туда войдешь, а обратно – аля-улю и аминь пирожкам. Зловредная штука!

На том и порешили…

 

… Дырка в заборе оказалась на месте, в целости и сохранности – удобная, как Катушкин и обещал. Даже пригибаться не пришлось. Оказавшись в безопасности у себя во дворе, Андрюша сразу повеселел: события в школе стали казаться чудесным приключением, чуть ли не сказкой. Его так и подмывало поделиться пережитым с Мишкой Огурцовым, с мамой, с папой, –  даже со старушками на лавочке.

Но Катушкин чутко уловил эти настроения и сразу их пресек:

– Никому – ни гу-гу! Запомни: чё было – ничё не было. Поклянись!

– Могила… –  Вздохнув, произнес Андрюша испытанную клятву и для верности добавил:  – Никому не скажу, даже через сто лет!

– Заметано! – Петька похлопал себя по карманам и протянул «краба». – Ну чё, разбежались по подъездам?

– Разбежались, –  согласился Андрюша.

Они «покрабались» напоследок, и уже выбивая на кнопках двери входной код, Катушкин окликнул:

-Андрюха! Поздравляю, девятый класс ты окончил с отличием…

Дома Андрюша на пороге столкнулся с папой.

– Слава Богу! – Сказала мама из-за папиной спины. – Мы  не знали, что и думать! Звонили Клюквиным – Аленка уже четыре часа, как домой пришла.

– Батюшки-светы! – Всплеснула руками бабушка, появляясь в прихожей. – Изгваздался-то как! Утром такой чистенький уходил, а сейчас – как есть трубочист.

– В чем дело, сынок? – Вступила в расспросы главная артиллерия – папа. – Мы  волнуемся: вот, собрался  идти  тебя  разыскивать…  Как мы договаривались?

Ты сказал: «Школа рядом, я – уже взрослый, буду сам ходить». А получается,

тебя за ручку водить надо? Встречать-провожать? Могу это устроить. Будешь с бабушкой ходить, как серенький козлик!

– Не надо, как козлик! – Заторопился Андрюша. –  Меня после уроков большие ребята позвали в футбол. Хотел, чтобы Мишка вам сказал –  а он уже убежал… Ты пап, сам говорил, что надо в школьной жизни участвовать, зарабатывать уважение. Я и остался зарабатывать.

– А грязный  почему? – Папа повертел Андрюшу из стороны в сторону.

– Они меня  штангой позвали.

– Штангой?! – Переспросил папа и рассмеялся. – Ну, хорошо, что не мячом!

И потрепал Андрюшу по голове.

Андрюша понял, что прощен, и жизнь снова стала прекрасной… Отдаленно шевельнулась мысль, что он первый раз по-настоящему соврал и что врать нехорошо, особенно папе с мамой. Но Андрюша ее отогнал, – он же дал клятву Петьке, а слово надо держать. Папа сам так учил! И, переложив на папу ответственность за вранье, Андрюшина совесть уснула, уютно свернувшись калачиком…

– Иди руки мыть, Роналда стоеросовая!* – Уже совсем другим голосом сказала мама.

– А то я обед десять раз подогревала. – Присоединилась к общему всепрощению бабушка.

С легким сердцем, подпрыгивая как настоящий козлик, Андрюша поскакал в ванную…

За обедом Андрюша спросил:

– Па! Ты, когда на маме поженился, цветы дарил?

Папа переглянулся с мамой и ответил:

– Когда уже женился, конечно, реже… Семья, работа, бюджет… Ты!

– Ну, да, – засмеялась мама. – Раз стало не обязательно хвост павлином распускать – цветов заметно поубавилось… А вообще твой папа цветами меня буквально осыпал.  И какими цветами! Никому из подруг такие красивые не дарили… Я, может, и замуж  из-за этого пошла. Еще иногда думала: как может начинающий доктор себе такое позволить? Боялась, он до последней копейки на эти цветы потратится, и как-нибудь зимой прибежит на свидание босиком… Все оказалось проще: его школьный приятель в оранжерее Ботанического сада ночным сторожем подрабатывал. Так что урон был нанесен лучшим клумбам города!

– Не имей сто рублей, а имей сто друзей! – К месту произнес папа известную истину и довольно улыбнулся.

– Одолжи у каждого друга по сто рублей – и получишь десять тыщ! – Вставила бабушка свои «пять копеек»…

Вечер закончился хорошо. Андрюше даже разрешили посмотреть телевизор, и теперь, лежа в кровати, он видел в приоткрытую дверь, как папа с мамой пили на кухне чай и целовались.

«Молодец все-таки папа, подманил маму цветами – и его род не угас. Я – не угас…»

Эта мысль была такой теплой и убаюкивающей, что  Андрюша улыбнулся и крепко заснул…

На следующий день Андрюша пошел в школу на целых полчаса раньше, к

бабушкиной радости сказав, что решил перед уроками подышать свежим

воздухом. На самом деле он просто не хотел встретить Петьку Катушкина, чтобы опять не стать никаким экстерном. Утром Андрюша твердо решил учиться, как

_______________________________________________________________________

* Мама пошутила над футбольным «дебютом» сына. Роналдо – лучший футболист мира, играет за итальянский «Ювентус». Дубина стоеросовая – это корявая сучковатая бесполезная палка. Андрюша сказал, что был штангой, по сути – палкой. Вот мама и соединила одно с другим!

 

 

все, а там – может, в будущем побольше космонавтов понадобиться, и ему тоже найдется скафандр… Но чему быть – того не миновать! Катушкин уже поджидал его во дворе возле песочницы и шлепал по луже, обрызгивая ленивых голубей.

– Молоток!  – Похвалил он. – Я тоже пораньше решил… Дома вчера попало? Допрашивали? Ладно-ладно, вижу, чё не рассказал… Дай «краба»!

И уже привычное рукопожатие скрепило их дружбу.

– Сегодня покажу тебе тайный ход в школьный подвал. – Оглянувшись по сторонам, сообщил Петька.  – Только никому! Там придется в одном месте внутри трубы пролезть, но дальше нормально.

– А зачем нам в подвал? – Осторожно спросил Андрюша. – Учиться там будем?

– Не-а! Сперва поглядим, чё в школе после вчерашнего… А  в подвале – настоящие ружья есть со штыками, книг целые кучи и еще пустых гильз много. Некоторые даже с патронами! Правда, книги и ружья за решетками, –  и замки висят, зато гильзы прямо на полу рассыпаны. Вот такие!

Петька достал большую гильзу, прижал к нижней губе и засвистел, как Соловей Разбойник,  –  аж, голуби разлетелись!

– Дарю! – Великодушно сказал он и протянул гильзу.

Андрюша благоговейно принял подарок. У него теперь есть настоящая военная гильза!

– А у меня – только пирожки. – Понимая неравноценность обмена, сказал он.

– Ща не надо – потом разберемся. – Катушкин похлопал себя по животу. – Четыре котлеты закинул!

– А откуда ружья в подвале? – Задал Андрюша запоздалый вопрос.

– Их еще давно мой старший брат Василий с Бамбуком нашли. Им дедок один показал – он тут в деревянном доме жил.  Домик с дедком снесли, вот детская площадка вместо него. – Петька потопал ногой. –   После войны в школах  урок был: «Военная подготовка». В последнем классе маршировать учили, приемчикам разным. И стрелять давали! Из тех вот ружей… А книги – они вообще из старой библиотеки. Библиотеку бывший князь какой-то собрал. Он ее…

 

Однако, история про библиотеку, так и осталась нерассказанной  потому что с верхушки тополя, который всю Андрюшину память рос посреди двора, раздалось истошное «Мяу!!!». И столько в этом кошачьем вопле было отчаяния и скорби по уходящей жизни, что мурашки побежали по коже. Раз начавшись, мауканье продолжалось без перерыва. Просил о помощи явно котенок: не было в тембре его голоса наглости и басовитости дворового кота-оглоеда, как и не было сиротской тягучести расчетливой кошки. А был детский ужас и мольба  своему пушистому заоблачному Богу в наивной надежде вернуть беззаботную радость, в которой он пребывал всего лишь мгновение назад…

… Первым у дерева оказался Катушкин. Имелась в нем такая необъяснимая особенность реагировать на все раньше других. Недоброжелатели называли это «шилом в заднице»*, а сам Петька, утверждал, что он – просто человек из будущего. Кто-то о будущем только подумает, а он  – уже в нем! А думать будет после… Вот и сейчас, пока стенания бедного котенка собирали вокруг тополя всех, кто шатался по двору без дела и тех, кто куда-то спешил, но оказался не в силах победить любопытство, Катушкин вовсю карабкался вверх по стволу.

Событие с котенком не только привлекло неравнодушных, но и вызвало широкое обсуждение.

– Я бы полез, да парнишка – уже там. – Оправдывался перед  девушкой спортивного вида парень.

Девушка, похоже, переживала за котенка и выговаривала кавалеру, который упустил шанс стать героем в ее глазах. Ну, и в глазах остальных, конечно.

– Здоровый вымахал! Считай, при мне вырос. – То ли с одобрением, то ли с осуждением, сообщил строительный пенсионер Москаль с первого этажа.

И не понятно было, относилось сказанное к тополю или к Петьке Катушкину.

Подошла Глухуша – не самая добрая бабушка во дворе. Такой ее сделала одинокая жизнь и борьба с поколениями «хулюганов», – грозой  клумб и палисадников. К тому же, вечно дразнивших ее облезлую от старости, но всегда злобную и визгливую шавку по кличке Пушок, панически боявшуюся кошек.

– Пущай сломает себе шею – ужо, я посмеюсь! – Пообещала не самая добрая бабушка.

И снова было не ясно, кому адресовано пожелание: котенку или Катушкину.

Затормозили у тополя и два неразлучных друга-приятеля Макин и Лякин, как всегда, спешивших на рыбалку. Ни жёны, ни дети, ни затейливый бизнес не отяготили первые пятьдесят лет их жизни, в которой была только Рыба. Они ловили рыбу, ели рыбу, продавали рыбу и говорили о рыбе. И даже похожи были на рыбу: пара чернявых, пузатеньких азовских бычков с икрой и водянистыми глазками навыкате.

Все это время котенок мяукал, а Петька пытался к нему подобраться. Котенок забирался все выше и выше, не понимая своим крошечным замутненным сознанием, что пыхтящее и «кис-кисающее» чудище преследует его, чтобы спасти, а не сожрать.

Вскоре у дерева собралась целая толпа. Кто-то, не разобравшись, вызвал участкового Иваныча. Иваныч появился мгновенно, уточнил обстановку и, утирая со лба пот фуражкой, вертикально крикнул:

– Катушкин, чё у тебя там?

– Котенок, дадь Коль! Сиамский! – отозвался с небес Петькин голос. – На маковку лезет! Тут уже ветки тонкие, не держат…

_______________________________________________________________________  *По правилам хорошего тона следовало бы написать «шило в одном месте», но автора оправдывает, что многие дети слышали именно это выражение в свой адрес. И не один раз.

 

В подтверждение его слов сверху раздался треск и полетели листья. Внизу кто-то охнул.

– Ты, гляди, сам не свались. А то – привлеку! – На всякий случай обозначил присутствие закона участковый.

– Да я – ща! – Пообещал Катушкин и тут же вскрикнул. – Ты, – чё?.. Ой!!!

Верхушка тополя заходила ходуном и вниз свалились сразу две большие ветки.

– Петька, ты –  как?! – Не выдержал Андрюша.

– Он мне на голову прыгнул! Царапается! На грудь перелез!.. Ни фига себе!!!

На этих словах котенок замолк, а Петька, наоборот, стал дико хохотать.

– Господин участковый, – обратился к Иванычу незнакомый дядька с бородкой клинышком, – я, как психиатр, наблюдаю у мальчика стресс и психопатическую реакцию. Пора принимать меры.

– Да погодите вы с мерами! – Отмахнулся дядя Коля.

Тут, как раз, Катушкин смеяться перестал и сообщил нижним:

– Да он – вообще косой! Сиамский – и косой! Хуже, чем Савелий Крамаров при Советском Союзе.*

– Ладно, разберемся! – Взял под контроль ситуацию участковый. – Бери кота, и давай вниз.

– Не могу, дядя Коль! – Доложил Петька. – Тут все ветки и сучки переломались, ноги поставить некуда. Если руками перехвачу – точно навернусь. Еще котенок мешается…

– Минуточку! – Придвинулись к дереву Макин и Лякин. – Попробуем решить проблему.

Они открыли одну из своих банок и извлекли оттуда крупного живца.

– На щуку, – пояснил Макин.

– Но и котик на него пойдет, увидите,  –  пообещал Лякин.

– В Магадане мы такого с башенного крана сманили. – Чуть ли не хором припомнили оба. – От рыбки – запах волшебный…

И они синхронно втянули ноздрями, блаженно прикрыв глаза.

При слове «Магадан» многие посмотрели на рыболовов с уважением, а участковый Иваныч весь подрбрался.**

Макин и Лякин выложили живца под тополь и пару раз взъерошили чешуйки ложкой – для большего испарения рыбного духа. Живец вел себя спокойно. Он лениво шевелил хвостом, зыркал по сторонам и выпучивал губы.

___________________________________________________________________________________

*Савелий Крамаров – знаменитый актер, звезда советских комедий: «Новые приключения Неуловимых», «Джентельмены удачи», «Иван  Васильевич меняет профессию» и многих других. Был от рождения косоглазым и очень смешил детей и взрослых. В 1981 году уехал в Америку и смешить перестал. Если не видел старые фильмы с ним, обязательно посмотри, тебе понравится.

**Магадан – город на северо-востоке России. Там очень суровый и холодный климат. Там же есть места, куда посылают нарушителей закона.

 

– Котик, цып-цып-цып! – Ласково позвал Макин, а Лякин постучал ложкой по стволу.

И произошло чудо!

На верхушке тополя зашелестело, а потом будто ветерок прошелся по листьям, снижаясь к земле. Затем бежевый, с темно-коричневой головой и хвостом, котенок спланировал с нижней ветки и, урча, вцепился в живца.

Макин и Лякин ловко живца спасли и сунули обратно в банку. А котенка передали лично Иванычу, как представителю власти.

Все вокруг дружно зааплодировали, а Макин и Лякин раскланялись, как на арене цирка, и удалились по своим рыболовным делам.

Котенок в руках Иваныча извернулся, добрался до плеча и обнял лапами за шею, мурча и ласково тыкаясь носиком в недобритую служебную щеку. И тут все увидели, что он и вправду косой! В его голубых, как летнее небушко, глазах зрачки разбегались в разные  стороны, иногда сходясь у розового носика.

Удивительная метаморфоза* произошла с участковым. Вместо сурового и готового на подвиги ради поддержания порядка служителя закона, все увидели уже немолодого доброго и расстроганного обычного человека. Человек этот ласково поглаживал ладонью худую кошачью спинку и приговаривал:

– Ну, все-все… Сейчас мы тебя домой отнесем… Дома тебя отмоем, покормим… Спать положим…

Идиллию нарушил Катушкин, про которого все как-то подзабыли.

– Дядь Коль, а мне-то, чё делать? Я слезть не могу! – Объявил он сверху.

Кто-то предложил догнать Макина и Лякина, – может, опять помогут?

– Не-еет! Катушкин на живца на пойдет! – Уверенно произнес строительный пенсионер Москаль. – Катушкины осенью хорошо на Биг-Мак клюют! Да где ж его взять-то?

– Предлагаю натянуть одеяло, и пусть прыгнет! – Предложил радикальный способ спортивный парень. – Я удержу! Кто со мной?

Но участковый, снова взял в руки управление ситуацией, заглушив на время сентименты.

– Будем вызывать пожарных! – Положил он конец дискуссии. – У них такой опыт имеется.

– А как вы котеночка назовете? – Перебил его Андрюша.

Иваныч опять подобрел, взял котенка в руки и заглянул в его косые глаза.

– Мяу! – Сказал котенок.

– Точно! – Согласился участковый. – Назову тебя Мяу Дзедун!..

– Андрюшка, ты – чего?! – Окликнул подскочивший к тополю Мишка Огурцов. – Урок через пять минут! Бежим!

– Бежим! – Подхватился Андрюша. – Я дырку знаю – не опоздаем!

_______________________________________________________________________

*Метаморфоза – достойное слово из словаря образованного человека. Означает: изменение.

 

И первым помчался к забору.

– Потом расскажешь, что было! – На бегу попросил Мишка.

– Андрюха-а! – Приметив их, крикнул с верхушки дерева Катушкин. – Скажи в школе, чтобы без меня не начинали!

И запел песню «Врагу не сдается наш крейсер «Варяг»

«Все-таки, Петька – смелый! – Подумал Андрюша. – Вот чему у него можно поучиться!»…

 

В класс они с Мишкой влетели за несколько секунд до начала урока и успели плюхнуться за свою первую парту перед приходом Зульфии Абрамовны. А прозвеневший звонок совпал с ревом пожарной сирены.

«Вот и сбылась мечта!  – Порадовался за друга Андрюша, доставая тетрадку. – Полазит от души по настоящей пожарной лестнице из машины, –  где только небо, птицы и Петька…»